Но боги раздолбайства были милостивы, и он чисто добрался до места как раз к моменту, когда Боцман заканчивал собирать МОНки, а Штырь ставить ловушки – растяжку на точке входа на место ночевки и гранату на зажатой скобе под дерн, где укрыли мусор. Хоу указал Сплину на место в колонне, и через полминуты отряд ускоренным маршем двинул перпендикулярно траектории преследователей, периодически меняя направление. Было еще темно, поэтому двигались, используя режимы спецвидения очков.
Погоня прибавила всем мотивации, усталость отступила перед лицом опасности, Сплин почти забыл все свои болячки. Вчерашний переход без преследователей за спиной уже воспринимался как утраченное благо спокойствия. Быстрый шаг временами сменялся на бег, если позволяла поверхность и густота растительности. Штырь отстал осмотреться и поставить еще несколько ловушек на базе ручных гранат с укороченным замедлителем. Догнав отряд после контрольного наблюдения, он подтвердил, что следопытов только трое и идут они именно по их следу, иногда теряют его, но снова находят, причем периодически выходят в эфир. Грохота взрывов от поставленных гостинцев не последовало, хотя вполне возможно их и обнаружили, но сам факт минирования обычно изрядно остужает прыть преследователей. Особенно если ставить ловушки с толком – где-то попроще, на виду, для «заманухи», а чуть дальше похитрее – основную «рабочую». Отряд разделился на две группы, которые какое-то время двигались порознь, затем вновь соединились в намеченной точке. Рассвело, поднималась жара. Сделали пятиминутный привал – восстановить дыхание.
– Но как же они нас нашли? – отдышавшись настолько, чтобы иметь возможность говорить, высказал всеобщий вопрос Чибис.
Боцман глотнул воды из фляжки, вытер губы, размазав по лицу грязь, смахнул с бороды роящийся в ней гнус, и несколько раздраженно ответил:
– Это для тебя, пижон городской, все здесь одинаковое зеленое дерьмо. А грамотный человек, да к тому же местный, ориентируется в этой долбанной чащобе, не хуже, чем ты в своем загаженном метро. Следы в грунте, угловатые кусочки засохшей грязи из рифленой подошвы, перевернутые мокрым кверху камни, примятая растительность, нарушенная структура росы на траве, ломаные ветки, кора, содранная ботинками с валежника, брошенные отходы, да и черт знает что еще… Взвод оставляет целый тоннель, по крайней мере, на некоторое время. Его в упор не увидишь ты, и не всегда замечу, например, я, но всяко заметит профессиональный следопыт, – он помедлил, и, заметив, что слушает не только Чибис, продолжил:
– Например, с вертолета или с грузовиков, если дороги рядом, ссаживают квадратно-гнездовым небольшие поисковые команды – до пяти человек, и те прочесывает наиболее вероятные варианты маршрутов, пока не пересекутся со следом. Можно «пасти» окрестности вероятных «водопоев» или броды, размещать засады на узких проходах в складах местности, можно выборочно проверять участки с хорошей сохранностью следов, которые, скорее всего, вынужден будет пересечь тот, кто следует определенным курсом. Да много приемов есть, что-нибудь да сработает. Это ведь только кажется, что джунглям конца-края нет, и здесь целая армия бесследно может раствориться, а на самом деле, если прикинуть «живые» направления и отбросить заведомо бессмысленные, то найти группу людей, имея нужные ресурсы и мотивацию – вполне выполнимая задача. И вот тут-то вся наша пиздопляска и маскировка разом идут на хуй, потому что, как только они плотно сядут нам на хвост и раскусят общее направление, так вызовут подмогу и нас так или иначе обложат и затравят, – Боцман говорил не столько, чтобы поднять чужой образовательный уровень, сколько уже просто размышлял вслух о том, что беспокоило его самого.
Джейсон невнятно выругался себе под нос.
– И что делать-то? – спросил Барни, полненький невысокий малый, отличавшийся по жизни непомерной изворотливостью, причем порой даже в ущерб себе.
– Рвать когти быстрее, чем нас догоняют. Избегать шаблонов и повторов, не совершать ожидаемых действий, если возможно, хотя иногда и нелогичные выверты могут стать сильным ходом, – ответил Штырь, восходящим жестом ладони показывая, что привал окончен, и пора трогаться. – Боц, ты это крутовато краски сгустил – давай-ка уже прекращай мне тут людей стращать, не так уж и бестолково мы идем – можно сказать, творчески импровизируем. Не сцы, Толстый, ничего не кончено, пока все не кончено, – морщась и поправляя лямки ранца на стертых плечах, подмигнул он вконец загрустившему Барни.
– А чтоб не расслаблялись, ибо нехуй, – ощерился Боцман.
Энтузиазм Сплина к полудню упал ниже некуда. Предельный темп в режиме чередования через четверть часа бега и быстрого шага вымотал всех. По мере того, как его покидали силы, в душе нарастало упертое ожесточение, замешанное на усталости, боли, горечи и надвигающейся безысходности. Жить все еще хотелось, но как-то уже больше по привычке. Он так вымотался, что перестал бояться, эмоциональная часть сознания вместо страха постепенно заполнялась тлеющей злобой на свое бессилие, на эту долбанную страну, где человек человеку волк, на эти безразлично жестокие джунгли, которые, казалось, заживо переваривают его. На ярости и ненависти можно уйти далеко, дальше, чем на любых других чувствах, потому что любые другие не настолько первобытны и тесно связаны с животным человеческим естеством, не настолько чисты, искренни и не так близки со смертью, держась с ней на равных, не заискивая и не пресмыкаясь. Но рано или поздно наступает момент полного опустошения, когда человек во всей полноте осознает бренность и тщетность всего сущего, и, если отпущено достаточно времени, случается, что приходят покой и просветление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112