«Стегаґ», или «стёжка», означает; «дорожка», «тропинка».
« Стежка вывела прямо в болото», – пишет Лев Толстой.
Заметьте, что если «стогны» – это площади, по которым ходят , то и «стёжки» – тропинки, по которым тоже ходят .
Я не уверен, что вы когда-либо слышали или запомнили словечко «стегноґ», «стёгнышко». Впрочем, те, кто читал «Ивана Федоровича Шпоньку», повесть Н. В. Гоголя, не могли пройти мимо забавной сценки между героем и «гадячским помещиком» Сторченко. Сторченко угощал гостя индейкой:


«– Иван Федорович, возьмите крылышко… Да что ж вы так мало взяли? Возьмите стёгнышко ! Ты что разинул рот с блюдом? Проси! Становись, подлец, на колени! Говори сейчас: «Иван Федорович, возьмите стёгнышко!»
– Иван Федорович! Возьмите стёгнышко! – проревел, став на колени, официант с блюдом».


«Стёгнышко» – это часть ноги, то есть опять-таки того органа, посредством которого ходят . Безусловно, и это слово одного корня с нашим.
Я теперь добавлю, что в ту же семью, конечно, входят слова «стежоґк» (а «стежок» – это как бы «шажок», ход иглы, шьющей что-нибудь), «настигать», то есть тоже «равняться на ходу». Наконец, в латышском языке, который состоит с нашим языком хотя и не в самых близких, но все-таки в родственных отношениях, есть слово «стаґйгат», которое означает: гулять, ходить. После этого вам станет ясно: очевидно, и слово «до-стог-н-ать» – из того же древнего семейства; все члены его связаны с понятием о «ходьбе». Видимо, «достогнать» когда-то значило не просто «догнать», а «на-стигнуть», то есть «догнать шагами, пешком», «дошагать». И конечно, здесь перед нами не «испорченное» слово нашего русского литературного языка, а прекрасное, совершенно самостоятельное, правильно построенное древнее слово, которое, по каким-то причинам исчезнув из общерусской речи, сохранилось и живет тут, в своеобразном лужском языковом заповеднике.
Разве это не интересно?

СОРОК СОРОКОВ…

Давайте приглядимся к тем русским словам, которые обозначают у нас числа, кратные десяти, от первого десятка до сотни:


два + дцать
шесть + десят

три + дцать
семь+ десят

сорок
восемь + десят

пять + десят
девя + но + сто


Очень легко понять, как построено большинство этих слов-числительных.
В первое, второе, четвертое, пятое, шестое и седьмое из них обязательно входит измененное слово «десять»:


двадцать = два раза десять
шестьдесят = шесть раз десять

и т. д.


Резко отличается от них «девяносто». Но и в его строении можно при некотором усилии разобраться.
И вдруг среди всех этих близких «родичей» странным чужаком встает совершенно ни на кого из них не похожее «соґрок».
Как ни вслушивайся в это слово, ничего похожего на «четыре» или на «десять» не найдешь. А в то же время значит-то оно, безусловно, «четыре десятка». Как же оно возникло? Откуда взялось? С какими другими русскими словами связано?
Начнем с того, что заглянем в словари родственных нам славянских народов. Как те же числительные построены у них?


По-болгарски:
По-чешски:
По-польски:

20
двадесэт
двацет
двадзесця

30
тридесэт
тршицет
тршидзесци

40
четыридесэт
чтиржицет
чтэрдзесци


Что же получается? Все эти слова похожи и между собою и на наши числительные 20, 30, 50, 60, 70, 80. Но на наше «сорок» не похоже ни одно из них.
Очевидно, это слово «сорок» является не общеславянским, происходит не от общего для всех этих языков корня, а прижилось только у нас на Руси и только в русском языке.
Мало того, судя по сходству остальных числительных во всех славянских языках, кроме русского , правильно будет допустить, что и у нас когда-то существовало для числа 40 слово, также похожее на них, что-то вроде «четырьдесят» или «четыредцать». Но затем, по причинам, сейчас уже неясным, его вытеснило слово совсем другого происхождения – таинственное «соґрок».
Что же могло означать это слово и почему оно получило именно такое числовое значение?
Прежде всего, мы часто сталкиваемся в древнерусских письменных документах с несколько особым значением его. Некогда оно было не числительным, а существительным мужского рода и означало особую меру для счета дорогих мехов.
Читая древние грамоты и летописи, то и дело встречаешься с тогдашними «сорокаґми»:


«…Да пять сороков соболя…», «Да еще двадцать семь сороков бобра…»


Это было особое существительное, применявшееся, однако, только при счете . Естественно, что до превращения его в имя числительное путь был уже недалек.
Сколько же шкурок-единиц входило в сорок?
Этого мы в полной точности не знаем. Но нам известно, что из «соґрока» драгоценных шкурок можно было как раз сшить одно из тогдашних мужских меховых платьев, по-видимому длинный кафтан.
Можно думать, что и такой кафтан носил тоже название «сорок». Это тем более вероятно, что мы и сейчас знаем один из видов одежды, обозначаемый этим названием. Это длинная ночная рубаха – «сорочка». Вероятно, в ее покрое или мерке сохранилось что-то от покроя той меховой одежды, на которую когда-то шел сорок соболей или куниц ( шел , а не шло и не шли , – заметьте!).
Надо, кстати, иметь в виду, что рядом с «сорокоґм» существовала и вторая мера, применявшаяся при подсчете более дешевых сортов пушнины – «сорочоґк». «Сорочкаґми» считали беличьи шкурки и обрезки, остающиеся при обработке собольего меха, – хвостики, «пупки» и пр.
Весьма возможно, что на пошивку старинного мехового «сорока» шло примерно сорок собольих или куньих шкурок. И вот постепенно слово оторвалось от первого своего значения и приобрело второе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135