Или мне следует называть вас Фредом?— Не до шуток, Джим. Я принес новость, скверную новость. Ваш отец — извините, я хотел сказать: мистер Смит — погиб.В мозгу у меня мелькнуло, что мистер Квигли по крайней мере не тянул время, как это делал я, когда Капитан заговаривал со мной о Лайзе. И я был благодарен за это мистеру Квигли. Это как-то сразу разрядило атмосферу. И мне не надо было изображать горе, которого я не чувствовал.— Вы уверены? Полковник Мартинес сказал, что сообщит мне, как только что-либо о нем узнает.— Ах, так он, значит, еще ничего не слыхал. Видите ли, мистер Смит вылетел не в том направлении. — Те же слова употребил и полковник Мартинес.— Вы хотите сказать, что, если бы он вылетел в нужном направлении…— Полковник Мартинес знал бы, где он находится, и мистер Смит был бы жив.— А какое это «не то направление»?— Равносильное самоубийству. Он, должно быть, знал, что едва ли вернется. Я думаю, он и не хотел возвращаться. Хотел только помочь своим друзьям и погибнуть.— Какая же это помощь друзьям?— Так ведь, погибая сам, он при этом убил бы Сомосу.— Сомосу?Неужели я так и останусь чужаком в этой части света, где я не способен запомнить даже имена?— О, президент Сомоса остался жив — к радости моих друзей.Вот, подумал я, все и кончено — и наши ссоры, и его жизнь.А мистер Квигли тем временем продолжал:— С нашей стороны ему ничего не грозило. Мы хотели, чтобы он был жив. Хотя бы для того, чтобы знать, где именно он сбрасывает оружие.— Что все-таки вы имеете в виду, когда говорите — «не то направление»? Как он погиб?— Его самолет разбился возле бункера в Манагуа, где последнее время ночует Сомоса. Самолет, по-видимому, был до отказа набит взрывчаткой, но Капитан ничего не достиг — только сам погиб да выбил несколько окон в отеле «Интерконтиненталь», что стоит через дорогу. Никто больше не пострадал — только он.— О нет, он не пострадал, — сказал я. — Он избавился от меня, от Лайзы и от всех остальных.— Остальных?— От всех, кто нуждался в нем.— Его смерть — это утрата. Он даже нам был немного полезен. Ну а вы что теперь намерены делать… Джим? — Он помедлил, прежде чем назвать меня по имени.— Он оставил мне достаточно денег, чтобы я мог вернуться домой.— И вы поедете?— У меня же нет дома. — Я произнес эту фразу не потому, что хотел, чтобы меня пожалели, — это была простая констатация факта. Я был словно человек без паспорта, с одним видом на жительство.Мистер Квигли сказал:— Я почти убежден, что смогу вас устроить, если вы останетесь. Знаете, Джим, вы ведь представляете определенную ценность. — На этот раз он произнес мое имя без заминки. — В конце концов, он же был вашим отцом, и благодаря вам мы, может быть, сумеем вступить в контакт кое с кем из его старых друзей.— Но ведь он же не был моим отцом.— Ах да, я забыл, но не будем буквалистами, Джим.— А как будет с полковником Мартинесом?— Я уверен, он тоже станет вашим другом, если только вы дадите ему такую возможность. Вам нет нужды выбирать между нами. Об этом надо будет поговорить всем вместе. Вы можете быть полезны нам обоим. Я уверен, если вы останетесь, все можно устроить ко всеобщему удовлетворению.Я что-то совсем запутался в недосказанностях мистера Квигли. Речь его походила на извилистую проселочную дорогу со множеством указателей, по которой уже давно не ездят грузовики. И я вдруг почувствовал, что мне не хватает широких автострад и грохота тяжелых грузовиков. Я сказал:— Уходите, мистер Квигли. Я хочу побыть один.Мистер Квигли медлил.— Но мы же друзья, Джим. Я пришел сюда как друг.— Да, да, — не слишком убежденно согласился я, чтобы избавиться от него, и он направился к двери. Однако, прежде чем выйти из комнаты, он швырнул на кровать конверт.— На случай, если вдруг окажетесь на мели, — сказал он и отправился назад, в город ста двадцати трех банков.А я, вскрывая конверт, подумал: «Значит, здесь даже за дружбу платят живой монетой». Я положил деньги в карман — пять бумажек по двести долларов, — и тут снова зазвонил телефон. На этот раз звонил Пабло.— Полковник Мартинес снова хочет видеть вас, — сказал он. — У него есть для вас новость.Внутренне забавляясь, я сказал ему:— Он может не утруждать себя. Я уже знаю эту новость. От мистера Квигли.На линии наступило долгое молчание. Я представил себе, как Пабло сообщает об этом полковнику и ждет ответа. Ответ наконец поступил:— Полковник Мартинес говорит, что вам все равно надо повидаться с ним. Немедленно. Он посылает меня с машиной за вами.
В ожидании Пабло я решил не тратить времени даром и довести это повествование до конца. Капитан умер — какой же смысл продолжать рассказ? Теперь я понимаю больше, чем когда-либо, что никакой я не писатель. Настоящий писатель не перестает идти своей стезей и не умирает вместе с героем.Как же быть дальше? У меня был авиабилет назад, в Лондон (но я могу его сдать), и доллары, оставленные мне Капитаном и мистером Квигли. Принять ли мне совет мистера Квигли и вступить на путь опасностей и тайн, который приведет меня неизвестно куда. Я не считаю себя в чем-то виноватым. Капитан все сам устроил. Он знал, на что он шел, когда крал драгоценности, когда разбивал самолет. В иные минуты, думая о Капитане, я представляю себе, что вдруг он каким-то странным образом окажется моим настоящим отцом, хотя бы потому, что оставил мне в наследство вкус к нелегальщине, который сидит у меня в крови. Мне вспомнился снова сон, который я видел накануне, когда мистер Квигли разбудил меня; там была одна деталь, которую я поначалу забыл. Когда я проснулся, в памяти моей оставалась лишь сумрачная дорога, по которой я шея в непроходимый лес, но сейчас я вспомнил о причине, побудившей меня идти по этой дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48