Сергей ГЕРАСИМОВ
ЭПОХА ИГРЫ


1
Наверное, немного тишины все-таки нужно. Тишина нужна мне как вода,
как соль, как солнечный свет. Тишина и несколько минут одиночества. Я
люблю стоять у большого окна своей пустой, еще наполовину спящей в шесть
утра мансарды и смотреть сквозь расцветающие с каждой минутой утра краски
влажного леса. Смотреть, и видеть все, и ничего не видеть, откликаться
сердцем на все, - но спокойно, безразлично, возвышенно.
Я специально встаю ради этих нескольких минут. Они действуют на меня,
как переливание крови на тяжелобольного: из комка слизи я становлюсь
клубком воли и уверенности. Удивительно, что для этого достаточно всего
нескольких минут тишины. Глядя вниз, на зеленые всплески и провалы пышных
тропических крон, я чувствую в себе зверя стомиллионнолетней давности,
зверя величиной с кошку, жившего на деревьях, просыпавшегося с первыми
лучами туманного рассвета, обозревавшего из своей невидимой высоты ветвей
свой страшный и прекрасный первозданный мир. Рано утром просыпались лишь
его большие и внимательные темные глаза с вытянутыми в ниточку зрачками;
тело все еще спало, спокойное и уверенно расслабленное, потому что глаза -
два верных блестящих стража - уже делали свое дело, следили за любой
сдвинувшейся тенью там, далеко-далеко внизу. Сердце работало медленно и
ровно; оно еще спало, забыв о вечных муках, простых муках голода, бегства,
продолжения рода, не зная о других муках, которые вспорют его тысячи
поколений спустя - те муки будут более тонки и более жестоки.
Тот древний зверь величиной с кошку до сих пор живет во мне (Боже
мой, действительно никто никогда не умирает); сейчас его тело проснется,
играющие волны мускулов пробегут под гладкой короткой шерстью, сердце
застучит в другом ритме. Он готов к жизни и готов к смерти - не все ли
равно, если никто не умирает?
Пять минут прошли. Все в порядке. Я спускаюсь; Александр убирает в
комнатах нижнего этажа. Он встает еще раньше и успевает сделать в саду
перед домом сложную гимнастику из довольно примитивных и бессмысленных, на
мой взгляд, упражнений. Иногда я наблюдаю за этими упражнениями из своего
окна. У каждого человека, если узнать его поближе, оказывается уйма
странностей. Александр повторяет свою пародию на одну из восточных
гимнастик каждое утро, много десятилетий подряд. Зачем?
В наше время мы имеем намного больше ненужных увлечений, чем раньше;
мы тянемся к бесполезному. Это реакция, самозащита души от безумного
всевластия материи денег, вещей, стремления к деньгам, вещам и к власти.
Но наша эпоха - эпоха материи; эпоха души уже прошла, почти прошла, эпоха
духа еще не наступила. Поэтому так глупо выглядят наши увлечения.
Александр стар, ему далеко за шестьдесят; он жалок, когда кривит свое
длинное иссохшее тело - хранилище иссохшей души, забывшей о собственном
существовании. Его седая, торчащая во все стороны бородка, вызывает во мне
даже некоторое презрение, впрочем, добродушное. Из-за этой бородки
Александра все зовут капитаном и, кажется, только я обращаюсь к нему по
имени.
- Александр, вы ведь один из немногих людей, которые прожили на
Островах всю жизнь.
Александр улыбается. Острова Воскресения - его единственная настоящая
любовь. Он ни разу не покидал Острова и был свидетелем всего, что
происходило здесь за последние полвека. Я сознательно затронул предмет его
гордости - это та струна, на которой можно сыграть любую мелодию. Итак, я
начинаю играть.
- Александр, только вы можете мне помочь, потому что вы знаете здесь
все. Скажите, почему шестой остров не обозначен ни на одной карте?
Это, конечно, блеф. Раз остров не обозначен на карте, я не могу
знать, есть ли он в действительности. Я так уверенно говорю об этом
острове, будто видел его своими глазами - мой уверенный тон помешает
Александру соврать. А врать, конечно, он будет, ведь никто не станет
скрывать остров, издавая неточные карты, если на то нет причин.
- Не понимаю, на какой карте?
Александр прекрасно понял, о чем я говорю, это видно по его лицу.
Если бы остров был безобидной легендой, Александр бы не притворялся передо
мной - мы с ним в хороших отношениях и хорошо понимаем друг друга.
Я киваю в сторону окна.
- Вон тот остров. Три часа пути на катере. Остров большой, побольше
нашего. И не обозначен на картах. Это же неспроста, я прав?
- Вы разве там были?
Александр делает ошибку, он не успевает сообразить, что с северной
стороны Острова катера и яхты обычно не появляются - никто и никогда не
ходит в этом направлении, а на веслах далеко не уйдешь.
- Слушайте, Александр, вы же правдивый человек, я знаю вашу
честность, мы же свои люди. Зачем вы меня обманываете?
Это я сказал зря. Сегодня из него уже ничего не выжмешь, старик может
обидеться, вот и все. Но главное я знаю: шестой остров существует и с ним
связан какая-то тайна. Эту тайну я разгадаю как-нибудь сам.
Александр молчит.
- Так вы говорите, что острова там нет?
- Нет.
- Ну раз нет, значит я ошибся. Простите меня, Александр, надеюсь, вы
не обижаетесь?

2
Острова Воскресения - маленький архипелаг, скрывающий себя среди
плоской равнины океана. Скрывающий без особого успеха: первые европейцы
переселились сюда несколько столетий назад. Они растворили в себе мелкие и
немногочисленные местные племена;
1 2 3 4