Бородин рассказывал много разных историй о Китае, привив мне интерес к этой стране, в которой я до того не бывал. Но наше общение было внезапно прервано. Зайдя как-то в "Moscow News", я Бородина не застал. Мне сказали, что уже несколько дней он не приходил на работу, возможно, захворал. Через неделю стало известно, что Бородин арестован. Его объявили японским шпионом - и он исчез.
Много лет спустя я оказался в Китае по журналистским делам. Наряду с другими городами побывал в Чунцине. Там сохраняются, как своеобразные музеи, штаб-квартиры Чжоу Эньлая и Бородина. На стенах развешаны фотографии, на столах и этажерках предметы обихода и утварь, которыми они пользовались. Тут же в металлической рамке портрет Бородина в гимнастерке с открытым воротом мужественное лицо с улыбающимися, чуть прищуренными глазами. Таким он и мне запомнился - преданный делу борец, один из многих, загубленных сталинскими палачами.
Побывал я и в Сиани. Инцидент с Чан Кайши произошел, собственно, не в самом городе, а примерно в сорока километрах от него, в местечке, где находится целебный источник Хуаци. Во времена Танской династии, более тысячи лет назад, тут, на склоне горы Лишань, был экзотический парк, а у самого источника высился дворец императора Мин Хуана, где жила его наложница Ян Гуйфэй - одна из пяти знаменитых красавиц древнего Китая. Рядом с уцелевшей до наших дней беседкой Ян Гуйфэй находится павильон, в котором остановился Чан Кайши. Здесь его решили арестовать ночью генералы-милитаристы. Телохранители премьера пытались оказать сопротивление. Началась перестрелка. Услышав шум, Чан Кайши выпрыгнул в окно. Он пытался взобраться на скалу, но застрял в расселине. Тут его и схватили...
Прилетев из Москвы в Пекин в начале 1957 года в качестве корреспондента журнала "Новое время", я сразу же обратился в министерство иностранных дел с просьбой помочь мне получить интервью у одного из китайских руководителей. Рассчитывать на встречу с Мао Цзэдуном я, конечно, не мог и потому упомянул в своем письме Чжоу Эньлая, Лю Шаоци и маршала Чжу Дэ. Отослав письмо, отправился в поездку по стране. После посещения Чунцина, воскресившего в памяти беседы с Бородиным, очень захотелось встретиться с Чжоу Эньлаем. Но вернувшись в Пекин, узнал, что никакого ответа на мою просьбу не поступило. Перед поездкой в Маньчжурию решил провести несколько дней в столице и заказал у администратора отеля на один из вечеров два билета (для себя и переводчика) в китайскую оперу.
Зал, как обычно, был заполнен до отказа. Перед началом спектакля билетеры в белых халатах разливали в кружки зрителей горячий зеленый чай из огромных оцинкованных чайников. Наши места были в пятом ряду с правого края. Но я заметил, что одно кресло, самое последнее справа от меня, пустует. Свет погас, и зал лишь тускло освещался огнями рампы. В этот момент какой-то китаец занял место рядом со мной. Я лишь разглядел, что он, как и вся публика в театре, одет в синий полувоенного покроя френч, такую же кепку и тряпичные туфли. Поднялся занавес, лица зрителей осветились. Скосив глаз, я увидел, что рядом со мной человек, очень похожий на Чжоу Эньлая. Не может быть, подумал я, ведь тогда бы весь театр всполошился. Начались бы аплодисменты, выкрики. Да и как он мог так запросто появиться в театре - без охраны и не в особой ложе, а среди простой публики? Все же нагнулся к переводчику, сидевшему слева, и спросил, что за человек рядом со мной? Он тут же ответил:
- Это Чжоу Эньлай.
Я был потрясен. Зрители с напряженным вниманием следили за интригой на сцене. Их нисколько не отвлекало присутствие Председателя Государственного совета страны, знаменитого и популярного вождя еще молодой китайской революции. Их внимание поглотили борьба Царя обезьян с чудовищем, любовь девушки по имени Персиковый цвет к простому парню, похищение ее разбойниками. А я рассеянно взирал на акробатические трюки актеров, думая о том, что означает присутствие рядом со мной китайского лидера. Смогу ли я поговорить с ним? Останется ли он здесь во время антракта или так же исчезнет в полумраке, как и появился?
Занавес опустился, зажегся свет. Обычно в китайских театрах нет вестибюлей. В антракте публика выходит прямо на улицу. Зал стал быстро пустеть. Никто даже не обернулся в нашу сторону. У меня снова мелькнула мысль: его никто не узнал! Чжоу Эньлай остался на своем месте. Я был весь в напряжении. Как с ним заговорить? С чего начать?
Не успел я решиться, как он обратился ко мне на хорошем английском языке:
- Откуда вы пожаловали в нашу страну?
Конечно же, он знал обо мне все. Ведь я заранее заказал билеты в отеле, и если он оказался рядом, то уж наверняка не случайно. Но и ему надо было с чего-то начать беседу. К тому времени я уже был заместителем главного редактора журнала и приехал в командировку в Китай на полгода как специальный корреспондент. Так я и представился Чжоу Эньлаю.
- А кто у вас сейчас главный редактор?
Я ответил, что недавно на этот пост назначен Леонтьев, который до того, с момента основания журнала, являлся заместителем главного редактора.
- Лев Леонтьев, известный экономист. Я его хорошо знаю. Когда-то прослушал его лекции в Москве в Институте народов Востока. Передайте ему мой привет и наилучшие пожелания.
- Обязательно. Благодарю.
- А вы не знаете, что произошло с Бородиным? Где он сейчас?
Я ожидал этого вопроса, но все же вздрогнул, когда он его задал. Знает ли Чжоу Эньлай о его трагической судьбе? Я рассказал о наших встречах с Бородиным в редакции "Moscow News", о его воспоминаниях о работе в Чунцине, о том, что он говорил мне в связи с "Сианьским инцидентом".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143