Игрок сборной Грузии, выросший и достигший большой известности на Украине, со своей стороны пояснил, что предпочитает клуб красно-черных «Баварии», потому что «Милану» нет равных в мире». Он с большой похвалой, как раньше и Андрей, отзывался о неоспоримых достоинствах киевского тренера: «То что я здесь – по большей части заслуга Лобановского. Это он научил меня как важно для дальнейшего роста уметь бороться на любом участке поля. До него я просто играл в мячик. С ним я научился играть в футбол».
Робкий и сдержанный, Каладзе с радостью говорил о своем друге Андрее. «Шева? Мы знакомы еще с Киева. Да и здесь, в Милане частенько вместе ужинаем». По пять дней в неделю Каха стал заниматься итальянским. Обычно ему помогал неизменный Резо Чоконелидзе, а на этот раз и Андрей Шевченко. Обоих объединяла любовь к итальянской кухне и хобби – музыка («всего понемногу, от рока до поп-музыки, среди итальянцев мне нравится Челентано»). Он с детства страстно полюбил спортивные автомобили. У него был желтый «Феррари», который он попросил доставить в Италию как можно скорее. Вот так Каха Каладзе стал первым камнем в фундаменте «Милана» образца сезона-2001/02.
Как раз в то время, когда вся футбольная критика аплодировала достоинствам грузинского футболиста, его семью постигло большое несчастье. Теплым майским утром, группа вооруженных людей, воспользовавшись тем, что отец Каладзе тоже был в Милане, похитила в Тбилиси Левана, брата футболиста. Ему был 21 год. Ни сопровождения, ни защиты у него не было. В одной из южных республик бывшего СССР, где в последнее время участились похищения с целью вымогательства, преступник выбрал очень удачный момент, чтобы сделать свое грязное дело и бесследно испариться.
Вскоре появилось и требование выкупа. А 27 мая 2001 года Каха Каладзе с болью в сердце вышел на игру против «Ромы». Он был просто убит тем, что произошло: его удалили с поля после двух желтых карточек, одну из которых судья показал слишком поспешно. 2 июня был очередной матч, в котором сборная Грузии в Риме потерпела поражение от сборной Джованни Трапаттони. «У него исключительный характер», – сказал тогда капитан Паоло Мальдини.
Одним из тех, кто близко к сердцу принял драму Каладзе был Шева. Он посоветовал другу тут же лететь в Грузию к началу расследования и напрямую связаться с посольством. Он постоянно подбадривал друга до тех пор, пока пара временщиков – Чезаре Мальдини – Тассотти – не привела его в отличную форму и не передала наследнику Альберто Дзаккерони, который хотя пока и не сидел на тренерской скамейке, уже был достаточно известен. Его звали Фатих Терим по прозвищу «Император».

ОТ БОСФОРА ДО НАВИЛЬИ

Казалось, их объединяет одно и то же чувство: приверженность к Наполеону. Восхищение Бонапартом сводило на нет разницу и даже прямые расхождения в характерах, стиле, идеях, социальном положении. Это было чувство особого восхищения перед полководцем, которому удалось сплотить людей и получить взамен великую преданность. Фатих Терим родился в 1953 году в Адане, турецком городе хлопка, грейпфрутов и мандаринов. Он очень любил Наполеона. Как и Альберто Дзаккерони и, особенно, как Андрей Шевченко, но с небольшим отличием: только турок присвоил себе миф о Наполеоне в качестве фабричной марки. Отсюда и прозвище: «Император».
Шева с большим уважением смотрел на свою карьеру футболиста. Да и Фатих Терим, сын служащего Талата, пристрастился к мячу, скорее, по собственной воле, а не из-за настояния родителей. Терим стал одним из самых сильных защитников в истории турецкого футбола, сначала в командах «Аданадемирспор» (1970–1976) и «Галатасарай» (1976–1978), одной из сильнейших в Турции, с которой он дважды стал чемпионом национального первенства и два раза завоевывал Кубок страны. Его отличали воля к победе и скорость. Попасть под его опеку значило постоянно чувствовать: по пятам тебя преследует неумолимый сторожевой пес. Долгое время он был одним из основных игроков турецкой сборной, потом стал ее капитаном; принял участие в 71 матче и даже забил два гола. Но каждый год дважды, на праздники, он обязательно приезжал к родителям и подышать воздухом родного города, Аданы.
Терим, в сущности, шел по тому же пути, что и Шевченко: показывал людям Турцию с помощью футбола и личного успеха, то есть делал все то, что ныне делает Андрей для Украины. Оба сожалели о том, что у таких народов, как украинцы и турки, у людей так любящих футбол, еще так мало спортивных достижений. Оставляя Киев и Стамбул, они как бы чувствовали себя посланцами футбола собственных стран и на деле доказывали, что значат намного больше того, чем показали сборные или клубные команды в той же Лиге чемпионов. (Каждый раз, когда он вешал бутсы на крючок, турок думал, что уже пора кончать с этим футболом. Тогда один друг, очень известный в прошлом футболист, показал ему газету с составом «идеальной» сборной страны на основе опросов за последние 25 лет, в котором значились и их фамилии и подковырнул: «Чем может кончить наш несчастный футбол, если даже лучшие, вроде тебя, раньше времени выходят из игры?»).
Футбольная философия Терима проявилась после разговоров с ассистентами о тактике и обсуждения схемы 3-5-2, которая одно время казалась им наиболее приемлемой. Вдруг турок взял бумагу и карандаш и спросил: «А почему бы не попробовать 2-1-4-1-2?» Коллеги ответили, что идея не такая уж «сумасшедшая». Попробовали ее в деле и начали побеждать, варьируя схему в зависимости от противника.
Когда «Император» взял под свое начало молодежную сборную Турции, его продолжала сверлить одна и та же мысль:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49