«Апа, апа…»
– Ну вот что… – Асреп решил, что хватит разговоров. – Ты отправляйся. Обещал Есенею – отправляйся, не обижай его.
Будь что будет… Мусреп долго седлал рыжего, Кулан-туяку, и, верно, надо отдохнуть. И уехал.
Асреп подождал, когда завеса дождя скроет его брата, а потом сам набросил седло на коня.
Далеко ли уйдет верблюдица, которую ведет пешая девушка? Не то, что чаю напиться, можно барана съесть – и все равно догонишь. Он и догнал их – версты через три.
– Женеше! – окликнул он женщину, подъезжая вплотную. – Ты скажи дочери – пусть повернет верблюдицу. Дождь… Погостите у нас еще день-другой…
Науша первым делом испугалась. Вспомнилось, она сама сказала накануне вечером: «Что мы сделать могли бы, если бы кто-то позарился на нашу верблюдицу». И пришли же на язык такие поганые слова, сама беду накликала! Отчаяние было у нее в голосе:
– Если ты хочешь ее отнять, сбрось меня на землю, убей… И тогда забирай себе!
Но девушка, кажется, не разделяла опасений матери, у девушки вырвался короткий смешок.
– Науша! Ты чего испугалась? – удивился он.
– Откуда я знаю, зачем ты нас догнал – в такую погоду, когда хороший хозяин собаку не выгонит во двор…
Девушка опять засмеялась, кажется, она была не только храбрее своей матери, но и догадливее.
Асреп решил действовать напрямик:
– Да, догнал… И теперь никто, даже сам бог, не разъединит нас! Не разъединит, Науша. Вернись, говорю, не то – помрешь, бродя по дорогам. Вернись – и будь мне сватьей.
– Что говорит этот человек? Что он говорит? Шынар, ты слышишь?.. – В голосе ее звучала растерянность, и тревога еще не прошла.
Шынар молчала.
– Этот болтун по имени Мусреп – вы его вчера вечером видели, он мне брат. Младший брат.
– Это я поняла.
– Ему уже сорок, а он – один, не мог найти достойную невесту! Я догнал вас, чтобы твою дочь засватать за него.
Асреп соскочил с коня в дорожную грязь и обнял за плечи девушку – та под боком у верблюдицы укрывалась от ветра.
– Айналайн… Верблюжоночек, – мать, кажется, называла тебя Шынар? Соглашайся… Тебе у нас будет хорошо. Я стану тебе вместо отца. А Мусреп – настоящий джигит! С ним ты не будешь знать горя, не будешь в такой дождь, на дороге… Поведем назад верблюдицу? А сама – садись на моего коня.
Он взял у нее повод и, не ожидая согласия, заранее настроенный против любых возражений, повернулся к дому. А Шынар, видимо, и не собиралась возражать. Правда, на коня она не села – пешком пошла за Асрепом. У нее – как вспыхивает на ветру сухой хворост – возникло предчувствие перемен в судьбе. Она и хотела этих перемен, и боялась их… А больше всего – стыдилась за свои огромные, неуклюжие сапоги, которые набрали воды и так некстати хлюпали.
Асреп, оборачиваясь то на дочь, то на мать, расписывал, какая жизнь ожидает Шынар. Белую юрту – отау – он обещал поставить для нее. Пригнать отары тучных овец и косяки откормленных разномастных лошадей…
Науша, оглушенная еще больше дочери, спрашивала:
– Шынар, ты веришь всему этому? Неужели веришь?
Но Шынар улыбалась и продолжала молчать.
Слушала…
Он сразу завел их в землянку Мусрепа.
– Вот теперь ваш дом… Снимайте все мокрое, переоденьтесь, наверное, у вас найдется сухая одежда… Смотри-ка! Этот батыр все свое тут разбросал… Ну ничего… И постель можно прибрать. И печь поправить, чтобы не рухнула. Можно все, были бы руки.
Убранство кухни и второй комнаты никак не соответствовало, понятно, тому, что столь красочно расписывал Асреп.
– Вы не бойтесь… – успокаивал он их. – К вечеру я сам все тут поправлю. А вы пока – к нам. Моя катын уже ставит самовар. Приходите, не опаздывайте…
Шынар с матерью остались вдвоем.
– Дочь… Что случилось? Он шутит? Он правду говорит?
– Зачем ему шутить, зачем говорить неправду? Не врет же он только потому, что стесняется тебя или боится.
– Нет, я до сих пор сплю, наверное? И во сне вижу… Свадьба? Вчера еще – мы с тобой думали о свадьбе?
– Кто может, апа, что-нибудь знать заранее? А мне кажется, они неплохие люди.
– Неужели… Я стану для них сватьей? – Бедная растерянная Науша не решалась спросить, согласна ли дочка…
Шынар поняла ее:
– Мне кажется, это уже произошло… Давай устраиваться…
Науша вышла – развьючить верблюдицу. Шынар глубоко вздохнула и затаила дыхание.
Она стащила и выбросила в прихожую ненавистные тяжелые сапоги. И шапка полетела туда же. И мокрые, заляпанные грязью мужские штаны, которые она ни за что и никогда больше не наденет! Ступни ног от воды стали белыми. Шынар – вся обнаженная – стояла посередине комнаты, распустив косы. Кого стесняться? На поясе остался красный след – пройдет… На бедре – запекшиеся бурые точки: видно, расцарапала ночью. Шынар обтерла их полотенцем. Она с каким-то новым, незнакомым ей чувством рассматривала свое тело и любовалась им. Закинула руки за голову и потянулась. Сделала несколько шагов – из угла в угол. Скрипнула дверь, и голая Шынар мгновенно укрылась одеялом.
Но это пришла мать.
Шынар не хотелось вставать. После промозглого мокрого утра она согрелась и ни за что не согласилась бы пуститься в дорогу… Подушка пахла гвоздикой. Пусть землянка… Если подправить печь, будет тепло. Приучить его к порядку, чтобы не разбрасывал повсюду грязную одежду. Мусреп его зовут? Да… Боже мой, когда же мой Мусреп вернется? Мой?.. Как не стыдно! А на черном сундуке, в изголовье – еще одно одеяло и четыре подушки. Разве у него в доме, где нет хозяйки, – бывают гости? Пусть апа возьмет одну из этих подушек и одеяло и поспит.
Науша то заходила, то выходила, и, наконец, внесла и хоржун, и еще небольшой мешок, маленький сундучок, узелки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99