А тот, похоже, уже собирался выходить в зал. Разве галлюцинации уходят с глаз долой тех, кто их породил?..
– Ну-у, допился ты, Лакайфушка… Никак белая горячка пожаловала… – он глупо усмехнулся в сторону зелёного рогатого силуэта, – здрасьте, госпожа… Чего изволите? Почему вы сегодня зелёная?
Он отвернулся от примерещившейся ему паскудины и, загоняя куда поглубже страх, закричал во всю мочь:
– Груммиль!! Скотина!!! Ты в прятки решил поиграть?!
И вдруг! Одна из кабинок явила взгляду неожиданное зрелище… В ней что-то валялось. Возле самого унитаза на полу лежала аморфная масса розовато-жёлтого цвета. В этой массе, напоминавшей скомканную толстую кожу, просматривались искажённые формы гуманоидного человеческого тела, принадлежавшего к разновидности высших приматов. Кроме этого, лицевая часть головы, оказавшаяся сверху, позволяла толковать находку Лакайфа однозначно.
С пола рядом с унитазом смотрело лицо Груммиля!!!
Создавалось полное впечатление, что кто-то успел снять с него кожу и бросить на пол… Лакайф бездумно наклонился, машинально поднял массу, и только тут до него начало что-то доходить.
Псевдоплоть! Штуковина, в большинстве миров запрещённая к любому виду цивильного использования. Но это же… Лакайф, как будто за ответом, обернулся к своему глюку. И в этот же миг отчётливо, совершенно трезво осознал: не за ответом.
За приговором!
Тот, та или то, зелёное, гротескно похожее на эрсера, но страхолюдное куда больше, чем люди, явственно НЕгуманоидных биовидов – приближалось к нему. Неотвратимо и целеустремлённо.
Самообладание оставило Лакайфа, тело его обмякло, парализованное страхом. Он ещё успел разглядеть резкие, рваные движения зелёного глюка. Тот двигался рывками. А может, это рывками, прерывисто фиксируя движения, срабатывало сознание Лакайфа. И тем не менее – существо агрессивно среагировало на шокирующую находку Лакайфа. И с запоздалым раскаянием – не надо было шарить по кабинкам!! – смертельным ужасом объятый, полнеющий лысоватый человек лишь безвольно отметил, что ОНО уже настолько приблизилось, что… Больше он ничего не успел подумать. Лишь остановившимся взглядом отметил, как взлетает для удара зелёная суставчатая конечность… И откуда-то с другого конца Вселенной донёсся шипящий голос: «Тошшшнотики, говоришшшь…»
И была вспышшшшшка, после которой свет померк. А ещё его пронзила боль, но она сразу же сменилась теплом, которого было настолько много, что избыток переливался через края, растекаясь по грязным плиткам туалетного пола. От этого тепла хотелось улыбнуться и он бы, наверное, так и сделал. Однако отделённая от плеч голова, откатившаяся к самой стене, лишь судорожно сокращала мышцы лица. Уголки губ опустились вниз, а сами губы поджались, обозначив нечто нелепое, но тем не менее отчётливое: смеющуюся скорбь.
Но мёртвые глаза уже не видели, над чем можно смеяться, а мозг угасал, уже ни о чём не скорбя…
Дверь, что вела из туалета в зал, приоткрылась. И в щель вполз, разворачивая тугие кольца щемящего вокала, тот самый блюз. Который так любила бывшая Первая Любовь… бывшего случайного собеседника… бывавшего с ней… на бывшей планете Рэдкронг V… «Блюз медленно падающей звезды». Он звучал так пронзительно, словно сожалел о… бывшем Лакайфе… бывшем человеке…
Падаю вновь в Тебя,
Пьяно-бездонную,
Чувства моргают сонно, —
С них опадает мох.
Палец мой исписал
Карту твою ладонную,
Только Судьбы черту
Дорисовать не смог…
Палец чертил круги,
Словно стесняясь нежности.
Заново привыкая
К телу, от «а» до «я»…
И замирала душа,
Задыхаясь от грешности
Робкой попытки выправить
Линию Бытия…[1]

Роковая

ВРЕМЯ и ТОЧКА
[все еще ночь с осени на зиму; разные районы в ареале обитания уцелевших эрсеров; древнейший город Каргад в мире Прекрасная Елена (третья планета белой звезды Новосибирск), некогда открытом и освоенном одним из самых первых легионов земных сил освоения космоса, которые тогда еще даже не назывались Армией Солнца, а были просто имперским военно-космическим флотом (координаты точки выхода из внемера – неизменны:
000000000000000000000358 —
0000000000000000000000071 —
0000000000000002/0000000000000001/ 00000000000005)]
– Цитируя саму себя, вновь замечу, что ночные улицы большого города едва ли не лучшее во Вселенной место, чтобы спрятаться. С добавлением молочного киселя получается безоговорочно наилучшее. Что и требовалось доказать. Снежная завеса ничуть не хуже тумана.
«Похоже, за её плечами – тот ещё опыт игры в прятки с власть предержащими! Каким уверенным тоном выдала… Спору нет, умение всячески полезное для любой преленианки эрсеровского происхождения. Однако на кой ляд оно сдалось, спрашивается, прилётной-то соплеменнице?»
Подумав так, Соня всё-таки посмотрела на неё. Но на компаньонку свою девушка-преленианка глянула искоса, головы не поворачивая. Быстро, чтобы надолго не отводить фокуса взгляда от тяжёлого гусеничного броневика с двуколором патрульно-постовых стражей правопорядка на округлом сером боку. Хмыкнула и озвучила сделанный мысленно вывод, полушёпотом сказав ей:
– Ох, сдаётся мне, подруга, смываться тебе не только от здешних ментов доводил…
– Ты от рождения столь наблюдательна, или это судьбоносное свойство благоприобретённое? – перебила она. Соня заткнулась, судорожно сглотнув окончание фразы. Вмиг сообразила: дальнейшие звуковые комментарии на эту тему – лишние.
Умная потому что. От рождения она такая или уже после, в процессе естественного жизненного отбора, уму-разуму поднабралась – не важно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22