Подумалось: «Грязно милордова СБ работает, даже я, профан, и то жучка-паучка Эзекиля запросто вычислил».
Тем временем этот пузоголовый шпион извлёк из своей гитары ещё один героико-слезливый композисьон. И не успел даже финальный звук извлечь, как из самого что ни на есть ти-рэксианского леса напролом полезли ящероподобные чудища.
– Тот горбатый, Ваше Высочество, это стратозавр. Вы ему в основание шеи, прямо в складки стреляйте. Крупный экземпляр. Кобель, – объяснил мне проводник. И снова старик – сама фамильярность, словно не со своим будущим монархом общается, ас потенциальным собутыльником. И снова – внутрь заглядывает.
– Послушайте, любезный... – попытался я вспомнить, как монархи, согласно своему высочайшему положению, должны обращаться к холопам, но в голову ничего, кроме этой пошлятины, взбрести не удосужилось. – Я, знаете ли, не привык к подобному обхождению.
– Это вы о чём, Ваше Высочество? – глуповато заморгал Эзекиль.
– Это я о том, как со мной говорить по-до-ба-ет, – старательно выговаривая звуки, ответил я, – ваш легкомысленный тон мне пре-тит и не совпадает с моим представлением о хо-ро-ших манерах.
– Та-ак вот, да... Извините... – удивлённо и обиженно произносит Эзекиль. – С вашим папашей, в смысле нашим королём, невинно убиенным, мы по-простому общались. Без всяких таких-сяких условностей! – говорит проводник и продолжает глазками-буравчиками в душу заглядывать. Нечисто дело, пся крев!
Кто же он такой, Эзекиль этот, – всамделишный ти-рэксианский проводник, завербованный СБ, или функционер какого-то тайного ведомства, играющий роль проводника-ветерана? И что он во мне разглядеть пытается? «Мутотень» пресловутую, Светом наведённую на душу мою?.. Но я покуда и сам немногое ощутил. Он-то что разглядеть сумеет?.. Или – со стороны виднее?
– Значит, в основание шеи стрелять? – деловито переспросил Абдур, приводя в боевую готовность свою элегантную, напичканную электроникой, но безнадёжно устаревшую пулевую винтовку М-5016.
– Ты действительно стрелять собираешься?! – с выражением ужаса на лице спросил я.
Он собирался. Действительно.
Во мне тотчас вскипело негодование. В очередной раз породило его проявление ненавистной кровожадности человеков... Но в этот раз оно разбудило нечто большее. Свет напомнил о себе: ко мне совершенно неожиданно явилась способность объёмно воспринимать реальность.
Я одновременно видел на нескольких уровнях масштаба: и мельчайшие ажурные изгибы каждого древесного листа в лесу, раскинувшемся у нас под ногами, и весь лес целиком, и каждую белёсую завитушку плывущих над нами облаков, и сверкающие за облаками звёзды, и мгновенно изменившееся, словно закостеневшее лицо нашего проводника... И понял я, что хотел ведь увидеть всё это, и вот желание исполнено, пожалуйста, нате вам... то есть мне...
Абдур не ответил – он выстрелил. Винтовка оглушительно прогрохотала, и ещё не стихли отголоски выстрела – вой реактивной пули, стремящейся к цели, и глухой взрыв, – как взревел поражённый выстрелом стратозавр.
– Тот двухголовый, – это снова отозвался проводник, но теперь голос его был хриплым, лишённым, как у Марихуаны, интонаций, – Ваше Высочество, извольте обратить внимание, тоже кобель. Буримодонт. Этого надо бить по двигательным нервным узлам. Видите, вдоль тела тянется оранжевая полоса, возьмите на фут ниже и прямо посередине.
– Не собираюсь я никого убивать! Я, любезный, не взял винтовку в руки отнюдь не по рассеянности, а из убеждений! – вспылил я. Грохот выстрела всё ещё метался эхом среди деревьев: мой слух тоже необычайно обострился. – Абдур, и ты немедленно прекрати!!
– Ваш-ше Выс-соч-чество, эт вы мне?! – свирепо прошипел мгновенно пришедший в неистовство Янычар, и как бы невзначай направил винтовку в мою сторону.
– Сзади, – глухо пробормотал проводник, рукой указывая за спину Абдура.
Позднее я осознал: этот жест вовсе не являлся попыткой нас спасти, наоборот, это был банальный отвлекающий манёвр.
Двумя огромными шишкастыми головами буримодонт навис над тщедушной платформой и явно намеревался пожрать нас. Одна из голов сделала быстрый выпад, но неуклюжий зверь не совсем точно определил расстояние, и его грязно-зелёные щербатые зубы проскрежетали по металлу. Платформа заметно качнулась. Я обалдело и заворожённо наблюдал за этим жутким зрелищем, представшим передо мной, в данную минуту сверхобострённо чувствующим многослойную ткань реальности во всей объёмной умопомрачительности и во всех ракурсах...
Где-то на периферии сознания мелькнула и сразу исчезла мысль: Фан упоминал о срабатывающей в момент опасности защите – что-то не очень похоже...
Янычар, оцепеневший лишь на секунду, уже направил винтовку в сторону завра и разряжал обойму, тщетно пытаясь сразить чудище. Лекционное отступление Эзекиля по поводу нервных узлов он, похоже, прослушал в пылу охотничьего азарта. Исполинская животина немного попятилась и замерла, словно пытаясь прочувствовать, что ж оно такое – реактивные разрывные пули.
– Скорчер бы сюда! – с досадой бросил Абдур. – Эй, старик, как там насчёт разрядника?!
Он повернулся в сторону Эзекиля... и застыл, шокированный увиденным. Картину, представшую перед ним, мне довелось увидеть и осознать мгновением ранее. Проводник стоял на краю платформы. Излучатели силового ограждения, протянувшиеся вдоль бортов и кормы, не отсвечивали мерцающей желтизной, а значит, были дезактивированы.
Отключить силовое поле мог лишь сам Эзекиль...
– Прощайте, – безжизненным топом произнёс старик, сунул в карман своей куртки плоский серый прямоугольник, прыгнул на неведомо откуда взявшуюся анг-доску и заскользил прочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18