Губы складывались в слащавую улыбку, а голубые, как ясное небо, глаза под длинными ресницами излучали любезность и неотягощенность мыслью.
Как ни силился Деврас, он не увидел в Бофусе Дил-Шоннете ничего, что могло бы произвести впечатление. «Стоит ли говорить с ним о чем-нибудь? Н-да…» Объект его пристального внимания с удовольствием посасывал леденец.
— Гигант среди людей, — с тихим смешком заметил Рэйт Уэйт-Базеф и вновь указал пальцем: — А это дочь герцога и предположительно наследница, ее милость Каравайз Дил-Шоннет.
Это был тот редкий случай, когда дочь абсолютно не походила на отца. Леди Каравайз было двадцать шесть лет от роду, и, к ужасу ее будущих подданных, она до сих пор не вышла замуж. Дочь герцога Бофуса была высока, стройна и держалась прямо, как гвардеец на параде. Лицо умное и аристократическое, но, откровенно говоря, не наделенное особой красотой. Не было и в помине ни розовых щечек, ни надутых губок, ни томных глазок, что отличает записных красоток от прочих представительниц слабого пола. Лицо леди Каравайз было чистым и довольно приятным, но резковатые черты его, лучше всяких слов, говорили о характере этой девушки: скулы были излишне выступающими, подбородок слишком волевым, а лоб чересчур высоким. Даже в тонко очерченном рисунке губ читались решительность и сила воли. Небесно-голубые глаза под черными бровями вразлет можно было бы назвать очень красивыми, если бы не их выражение. Глазам молодой женщины пристало быть нежно-мягкими, возможно, с искоркой озорства. Взгляд же леди Каравайз был холодным, пронзительным и, по словам недоброжелателей, надменным. Вьющиеся каштановые волосы ниспадали с высокого лба. Струящееся шелковое платье смягчало очертания ее худощавой фигуры. Деврас на время задумался и, в конце концов, произнес:
— Леди Каравайз одета совсем не как девушка на выданье.
— Леди Каравайз себе на уме, — сказал Рэйт Уэйт-Базеф уважительным тоном, что случалось с ним весьма редко.
Деврас не стал развивать эту тему. При одном только взгляде на собравшуюся аудиторию его захватила игра красок, сияние драгоценностей, безумная экстравагантность плюмажей и кружев. Это было похоже на картинки в калейдоскопе, на которые можно смотреть часами, предаваясь блаженной праздности. Но вдруг кто-то стал трясти его за руку.
— Очнитесь, юноша! — скомандовал Уэйт-Базеф. — Перед вами его непревзойденность Глесс-Валледж, магистр ордена Избранных. Комедия начинается.
Сотни придворных заполнили театр до отказа. Они внимательно наблюдали, как Ваксальт Глесс-Валледж, один из самых выдающихся чародеев, степенно поднимался на сцену. За ним шла толпа разодетых в атлас ливрейных лакеев, несших Полуночный Телескоп — хитроумное устройство, состоящее из экранов, призм, кристаллов и линз, поддерживающих радужное сияние шара из тончайшего стекла. Вся эта конструкция была довольно громоздкой — почти в рост человека. Увидев загадочное устройство, Деврас постарался привести в порядок свои мысли, и это частично ему удалось. Он заметил, что сидевший рядом Рэйт Уэйт-Базеф смотрел на Глесс-Валледжа с ироничной ухмылкой, а дочь герцога леди Каравайз — с холодной враждебностью.
Если даже премудрый Ваксальт Глесс-Валледж заметил неприязненные взгляды, то не подал виду. Высокий плечистый мужчина в темной мантии Избранных, он держался уверенно и непринужденно. Лицо с квадратными скулами было увенчано пышными густыми и ухоженными серебристыми волосами. Он обладал звучным, хорошо поставленным голосом опытного оратора, а манера говорить была приятной и убедительной. Жестом отпустив слуг, Валледж разродился краткой вступительной речью, щедро пересыпая необходимые пояснения комплиментами герцогу Бофусу. Судя по простоватой улыбке, Бофус искренне наслаждался изысканной лестью. Ее милость Каравайз — напротив. Чем дальше она слушала, тем отчетливее на ее лице проявлялось выражение неприкрытого отвращения.
— Таким образом, постепенно мы перейдем от светил, собравшихся здесь сегодня, к тем тусклым звездам, что освещают небеса, — закончил свое вступление Глесс-Валледж.
— Низкий подхалим, — заметил Уэйт-Базеф. Глесс-Валледж или не услышал, или счел ниже своего достоинства обращать внимание на реплику.
— Звезды, любезные друзья, — продолжал он мягко, — нечто большее, нежели небесные украшения. Звезды постоянно влияют на нас — именно они определяют срок наших жизней от рождения до самой смерти. С холодным безразличием они вершат наши судьбы. И хотя звезды несказанно далеки, все же благоволят говорить с нами. Небеса — открытая книга, которую на досуге могут читать те из нас, кто овладевает знаниями.
— Не правда ли, как мило он говорит? — спросила сидевшая неподалеку от Девраса румяная матрона свою соседку.
Та одобрительно кивнула.
— Какой голос! Какие глаза!
Ухмылка на лице Уэйт-Базефа стала еще шире. Деврас обнаружил, что постепенно начал улавливать суть происходящего.
— Немногие из нас умеют читать по звездам, — признал Глесс-Валледж, комически-печально тряхнув красивой головой. — Для тех, кто не сидел за учебниками астрологии, их язык так же непонятен, как мне — какой-нибудь верхнестреллианский.
Зал отозвался на эту шутку волной благодарного смеха. Герцог Бофус хихикал. Лицо же его дочери по-прежнему оставалось каменным.
— Поэтому я рад представившейся мне возможности продемонстрировать вам, с наилучшими пожеланиями от ваших друзей-чародеев, Полуночный Телескоп, который можно считать универсальным толкователем. Сегодня с его помощью мы откроем тайны загадочных звездных сигналов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123