Разглядев на склоне след от ее падения, двинулся по нему в сторону куста, который теперь, когда она, сжавшись, присела позади него, казался таким маленьким и жидким. Если пошевелится, ее увидят. Кругом зеленые, золотые, коричневые пятна, а она в черно-белом – как не разглядеть. – О'кей, крошка, ступай к папочке; да ну, детка, у папочки что-то для тебя есть. – Губы растянулись в ухмылке. Спускался осторожно, ступая боком, словно на ногах лыжи.
Она еще больше сжалась, став еще более уязвимой. Фрэнк был в пятнадцати, десяти, семи ярдах от нее, спустился к ручью, подошел к кусту... остановился рядом, ухмыляясь, будто впервые увидел куст. До нее доносился запах пожара. Видно, и до него. Он с довольным видом принюхивался. Пистолет в руке, у бедра. Скорчил гримасу при виде ручья, где он вымочил ботинки и брюки. Все ее тело сковало, словно плотно обхватили сильные руки. Он двигался уверенно, ухмыляясь, хлюпая водой в ботинках и хрустя опавшей хвоей.
– Иди к папочке, детка. Ну давай же, крошка...
Она почти вскрикнула, подумала, что действительно вскрикнула, но это был другой звук, раздавшийся позади нее. В деревьях что-то мелькнуло и пискнуло. Это привлекло его внимание и он двинулся туда, почти коснувшись ее. Краем глаза увидел что-то белевшее – это было ее лицо – и обернулся, беспечно и чутко в один и тот же момент...
Она вскочила на ноги – блестящий металл в его руке поднимался, на лицо вернулась ухмылка. Он стремительно шагнул в ее сторону, потянулся к ней левой рукой...
Медленно, казалось, слишком медленно она занесла правую руку и опустила ему на голову зажатый в ней тяжелый, острый камень. В широко раскрытых глазах удивление, потом боль. Сразу постаревшее и посеревшее лицо залило алой кровью из глубокой раны на виске. Правая рука бесстыдно скользнула по ее бедру, потом ухватилась за колено. На поднятом кверху лице – укор, осуждение. Но он вряд ли видел ее. Раздался звериный крик. Она ударила по лицу, испытывая отвращение при виде этого немого изумленного взгляда, потом дважды по затылку, когда голова упала на грудь. Вцепившаяся в колено рука разжалась. Черный костюм лежал без движения. К белой рубашке будто пришили красный воротник. Она бросила камень рядом с убитым. Поняв, что он мертв, пронзительно закричала.
Потом, вымочив ноги, перешла через ручей, продолжая вскрикивать, будто намеренно привлекая второго убийцу. Побрела, спотыкаясь, потом, наклонив голову, словно ее преследовала туча кусающих насекомых, побежала. Перестала кричать – не хватало воздуху.
Понемногу сквозь тонкие намокшие подошвы стала ощущать твердую до боли землю; почувствовала, что по боку ритмично колотится забытая было сумочка.

* * *

Обри в испуге проснулся – нет, лишь пришел в себя, потому что только дремал. Подняв на лоб очки, долго и сильно тер глаза. В полудреме ему виделась мать – довольно необычно. Может быть, подтолкнули мысли о Кэтрин или воспоминания о похоронах Алана? Мать на больничной койке, со слабой теплой улыбкой, такой привычной и желанной в последние годы ее жизни. «Воспоминания, Кеннет... воспоминания». Он потрепал ее по руке, поцеловал в лоб – желтый, но не такой уж морщинистый – и ушел. Больше он ее не видел, а теперь вздрагивал – тревога и беспокойство о Кэтрин перемешивались с тихим отчаянием, которое он испытывал после смерти матери. Тогда, как и теперь, в случае с Кэтрин, он был в положении беспомощного наблюдателя.
Снова стал набирать номер телефона, зная, что Блейка можно убрать оттуда только силой. Телефон не отвечал. Или разъединили, или сломался. «Звоните, пожалуйста, всего доброго», – отвечала телефонистка.
Сдерживая нетерпение, посмотрел на часы. Одиннадцать. Он уже позвонил Шелли, с трудом скрывая панику. Тот обещал проверить, но пока еще не звонил. В Лондоне было шесть, Шелли собирался уходить домой.
Теперь пешаварская ночь в окне меньше пестрела неоновыми и натриевыми огнями реклам. Роз едет на такси в лагерь. Обри взглянул на кровать. Новые джинсы, чистая рубашка, кожаный пиджак лежали в ожидании, когда приедет Хайд, примет душ и побреется. В подземном гараже отеля его ждала взятая напрокат машина. К утру Роз и Хайд будут уже на пути в Равалпинди.
Провал в мыслях.
Все размышления о Роз и даже о Хайде растаяли, как тени. Даже чувство вины не могло удержать внимание на аккуратно сложенной одежде или на окне, за которым светился Пешавар. Его оглушило, отодвинув все в сторону, острое предчувствие опасности, настигшей Кэтрин. Зазвонил телефон. Трясущейся рукой он схватил трубку.
– Да? – Это был Шелли. – Ради Бога, Питер, что там случилось? – За окном, словно в запотевшем зеркале, все расплылось.
– Я... боюсь, дела неважные, Кеннет. Кто-то... позвонил местному шерифу, сообщил, что дом горит. – Обри поперхнулся. Казалось, мысли улетели далеко от его согнувшегося в кресле маленького тела, грудью упавшего на письменный стол. – Кеннет?
– Да, – пересилил он себя.
– В доме обнаружено тело Блейка, обгоревшее, но, без сомнения, его... а вот... второго тела не было, Кеннет.
– Значит, они до нее добрались! – воскликнул он, дрожа всем телом. Свободная рука слабо шарила по столу, словно пытаясь взять монету с гладкого стекла. Его тошнило и знобило.
– Этого мы не знаем, Кеннет! Погоди, я посылаю человека из Лос-Анджелеса... он уже в пути. Ему положено быть там – Блейк был одним из наших...
– Отыщи ее. Питер, во что бы то ни стало... найди ее, пожалуйста!
– Хорошо. Шериф утверждает, что это несчастный случай, но этого не может быть. Наш человек будет там примерно через час. Гидросамолетом. Сообщит, как только...
– Хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157