А за спиной раздаются мерные негромкие удары, словно кто-то – не очень сильный – пытается высадить дверь. Ускоряю шаг, чувствуя неприятную дрожь в коленях. Постоянно оглядываюсь, но меня вроде никто не преследует.
Иду по коридору уже минут пять, а лестницы все не видно. Вдоль одной из стен время от времени попадаются однообразные двери квартир – некоторые буквально вырванные из пазов, но в большинстве своем уцелевшие. Другая стенка глухая, что за ней, не понять. Площадки с лифтами попадаются довольно часто. Очередную я только что прошел, но все лифты явно нерабочие: двери перекошенные, изуродованные, словно по ним изнутри били тараном, да и кабин что-то не видать, может, их и нет уже давно.
– Вот идиот! – вслух говорю я и останавливаюсь. – Я же забыл избавиться от коммуникатора! Надо было сбросить его в шахту лифта.
Поворачиваю назад, сдергиваю с руки браслет и осторожно приближаюсь к перекошенным дверцам. Прислушиваюсь, а потом опасливо заглядываю в щель. Тихо. Темно. И я решаюсь – просовываю руку между дверцами и… ощущаю на своей ладони чье-то дыхание, а потом моей кожи касается нечто влажное и шершавое. Пытаюсь отдернуть руку, но не успеваю – мое запястье охватывают крепкие, но, к счастью, не острые тиски. Я столбенею от ужаса, а колючий мокрый «язычок» тщательно вылизывает мою кисть и перемешается к зажатому между пальцами браслету коммуникатора. Машинально разжимаю пальцы, выпуская браслет, и тут же тиски освобождают запястье. Быстро отдергиваю руку и в панике мчусь подальше от лифтов, не разбирая пути, пока не спотыкаюсь обо что-то на полу и не лечу с размаху в груду пластиковых обломков. Один из них – острый, словно зуб, – болезненно вонзается в плечо, и боль помогает мне прийти в себя.
Встаю на ноги и в неверном свете аварийных ламп рассматриваю свою «облизанную» ладонь, которая оказывается покрытой вонючей зеленоватой слизью. Поспешно снимаю куртку и, морщась от омерзения, тщательно вытираю кисть. Но сделать это оказывается не так-то легко – слизь буквально въелась в кожу, отчего ту начинает очень неприятно пощипывать. Наконец, я решаю, что сделал все, что мог, выбрасываю измазанную куртку и ковыляю дальше, мечтая как можно скорее найти действующий водопровод, желательно с горячей водой, потому что моя рука по-прежнему источает не слишком-то приятное амбре, да и кожу пощипывает все сильнее, особенно в тех местах, где остались зеленоватые разводы слизи.
В поисках водопровода решаюсь заглянуть в очередную квартиру. Выбираю ту, в которой сорвана входная дверь – почему-то мне кажется, что такая квартира безопаснее. Осторожно заглядываю внутрь. Прислушиваюсь, даже пытаюсь принюхаться, но тут же оставляю эту затею – все запахи забивает моя собственная рука. Кажется, она пахнет все сильнее, и чешется, и горит огнем. Дую на нее, пытаясь хоть немного ослабить жжение, и, решившись, захожу, наконец, в квартиру. На первый взгляд она точь-в-точь как та, в которую я влетел на такси. Такая же анфилада смежных комнат, пустые – без стекол – глазницы окон, такой же хлам и поставленные друг на друга диваны, стулья и столы.
До рассвета еще далеко, но с улицы через окна льется голубоватый приглушенный свет – это работает стандартное уличное освещение. Странно, я прекрасно помню, что когда «Аврора» привезла меня в Сокольничий Парк, фонари не горели, весь квартал был погружен во тьму. Не иначе это все проделки ребят с «Бутвилей». Ладно, как бы то ни было, свет – это здорово, даже такой неяркий. Зато теперь я могу достаточно хорошо рассмотреть все углы. Вроде опасности нет. Можно расслабиться и поискать водопровод.
Вскоре обнаруживаю небольшую комнатку без окон с расколотым унитазом и старой пластиковой ванной. Раковины, как и кранов, нет, а из стены торчат черные хоботки труб. Трубы без заглушек, но они и не нужны – похоже, воды в них не было уже много-много лет. Ну, и хрен с ней, обойдусь. С минуты на минуту должны прибыть спасатели. Я не могу точно сказать, сколько минуло времени с нашего разговора, – часы были встроены в коммуникатор, который достался той жуткой твари из лифта – но наверняка полчаса уже прошли. Кажется, мне советовали держаться ближе к окнам. Что ж, пришло время выполнить совет. Ковыляю к окну. Слышу тихий посвист турбин двигателя мобиля и радостно высовываюсь наружу.
– Эй! Я здесь!
Меня слышат – перед окном зависает хищная морда «Бутвиля». Подчиняясь инстинкту, успеваю упасть на пол за мгновение до того, как выстрелы сбивают крошку с пластика стен. Прижимаюсь к полу и ползу, извиваясь, как ящерица, к выходу из квартиры. Выкатываюсь в коридор под спасительную защиту стены, краем уха слыша, как «Бутвиль» высаживает пассажиров прямо через окно.
Поспешно вскакиваю на ноги, но больная лодыжка подворачивается, я падаю, впечатываясь макушкой в ножку оказавшегося здесь очень некстати стола. Надо ли говорить, что этот стол – лишь один из многих в привычной уже пирамиде из мебели. Сажусь, потирая голову, и тут…
Прямо перед собой вижу знакомый бесформенный силуэт! Теперь, в красноватом свете горящих в коридоре аварийных ламп, я могу как следует рассмотреть его. Больше всего он (или она) похож на вытянутое по вертикали дождевое облако. Ни головы, ни конечностей нет и в помине. Чем он смотрит или говорит, непонятно. Может, в данный момент он вообще стоит ко мне спиной?
– Есще кусшадь даий, – просит он. Мне кажется, или его интонация и впрямь изменилась? По-моему, теперь в голосе звучат эдакие игривые, довольные нотки.
– Даий, – уже настойчивее повторяет он, и я машу рукой по направлению квартиры, в которую высаживаются боевики:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159