Любой разъяренный немецкий законник — зрелище не для слабонервных, а уж Бернд Шлиманн, глава фирмы, будучи шести футов и пяти дюймов росту, являл собой поистине устрашающую фигуру, даже когда пребывал в умиротворенном состоянии духа. В деталях узнав о том, что произошло с собственностью его клиента в Лондоне и о стартовой цене в сто пятьдесят тысяч фунтов, он впал в неописуемую ярость.
— Nein! — громовым голосом вопил он в телефонную трубку. — Nein! Vollig ausgeschlossen! Мы ее отзываем!
И Перегрин Слейд выглядел полным дураком. Особую злость почему-то вызывала у него эта история с туалетом. Через полчаса девушка заподозрила неладное и попросила коллегу мужчину зайти туда. В туалете не оказалось ни души. Девушка подробно описала выходившего оттуда мужчину. Но он ничуть не походил на самозванца Гетти.
Слейд взялся за Чарли Доусона. Тот был удивлен и раздосадован сверх всякой меры. Никакого письма он не посылал, о Мартине Гетти сроду не слыхивал. Тогда ему показали его же письмо, полученное по электронной почте. Согласно всем признакам, оно было отправлено из его процессора, однако установщик всей базовой системы «Дарси» признавал, что любой мало-мальски грамотный хакер мог ее взломать. Только тут до Слейда по-настоящему дошло, что его крупно подставили. Но кто и почему?…
Едва он успел отдать распоряжение инженеру-компьютерщику превратить систему «Дарси» в подобие Форт-Нокс [Форт-Нокс — военная база в штате Кентукки, где в 1935 году министерство финансов основало хранилище золотого запаса США], как его вызвали в офис герцога Гейтсхеда.
Его светлость, может, и не так шумно выражал свое негодование, как герр Шлиманн, но гнев его был столь же неукротим. Он стоял спиной к двери, когда Слейд, услышав команду «Войдите», повиновался. Председатель стоял у окна и смотрел на крышу «Харродз» [ «Харродз» — один из самых фешенебельных и дорогих универмагов Лондона], что находился в пятистах метрах от их здания.
— Ничего хорошего, мой дорогой Перри, — не оборачиваясь, произнес он.
— Ровным счетом ничего. Есть в этой жизни несколько вещей, которые противны природе человека. И одна из них — это когда над тобой смеются.
Он отвернулся от окна, направился к столу красного дерева в георгианском стиле и, опершись о него, поднял на Слейда сердитые голубые глаза.
— Человек идет к себе в клуб, и там над ним смеются. Смеются, причем в открытую, дорогой мой старина, вот так.
Столь ласковое обращение показалось подозрительным.
— Ну а ты, конечно, делаешь вид, что ничего не знаешь и не понимаешь, — заметил Слейд.
— А что мне еще остается?
— Это был самый настоящий саботаж. — И Слейд протянул председателю несколько листков бумаги.
Герцог даже немного отпрянул, но потом взял себя в руки, выудил из нагрудного кармана очки и стал читать.
Первым документом было поддельное письмо от Чарли Доусона. Вторым — письменное показание под присягой, что он никогда не посылал этого письма. Третий являл собой показания крупнейшего специалиста в области компьютерной техники, общий смысл которых сводился к тому, что лишь гений в области компьютерных технологий мог создать это письмо и запустить его в личную электронную почту Слейда.
Имелись также показания двух девушек, работавших в тот день на аукционе. Одна в деталях описывала зарегистрировавшегося у нее американца, вторая рассказала историю его исчезновения.
— Есть соображения на тему того, кем мог быть этот мошенник? — спросил герцог.
— Пока нет. Но я твердо вознамерился выяснить.
— О, прошу тебя, займись этим, Перри. И безотлагательно. А когда найдешь его, постарайся упечь за решетку. А если не получится упечь, чтоб и на милю к нам не приближался. В любом случае надо оградить наш «Дом» от посягательств такого рода. Я же тем временем попытаюсь успокоить совет директоров. В очередной раз.
Слейд уже собрался было удалиться, но тут герцог задумчиво добавил:
— После той истории с Сассетой, а теперь еще и этой нам необходимо предпринять нечто экстраординарное, чтобы спасти нашу репутацию. Держи глаза и уши открытыми, выискивай такую возможность. В противном случае совет директоров может счесть твою персону… нежелательной в таком сложном бизнесе. Вот, собственно, и все, мой дорогой Перри.
Слейд вышел из кабинета, чувствуя, как дергается веко правого глаза. Этот нервный тик случался у него всякий раз, когда он испытывал стресс или сильное волнение.
Июнь
Нельзя сказать, чтоб у Слейда не было совсем уж никаких соображений по поводу случившегося. Некто нанес большой ущерб «Дому Дарси». Следует искать мотив. Того, кому это выгодно. Но выгоды никакой, если не считать того, что натюрморт Корте уйдет теперь к другим аукционистам. Возможно, это дело рук их конкурентов?
Если не выгода, то месть. Кто мог держать на него такую злобу, кто мог знать, что на аукционе будет присутствовать представитель «Ван Ден Босх», готовый сражаться за Корте с помощью толстой чековой книжки?
Обоим этим требованиям отвечал Бенни Эванс. Но так называемый Мартин Гетти вовсе не был похож на Бенни Эванса, даже отдаленно не напоминал. Однако достаточно вспомнить, как он себя вел. Сидел себе тихо, не высовывался, пока с молотка не пошел Корте. Стало быть, это его сообщник. Интересно, были ли у этого сообщника свои мотивы, или же Эванс просто нанял его?…
2 июня он отправился в «Линкольн Инн», одну из виднейших адвокатских контор Лондона. Сэр Сидни Эйвери отложил бумаги и потер переносицу.
— Итак, вы хотите знать, усматривается ли в действиях этого человека преступное нарушение закона?
— Именно.
— Он выдавал себя за несуществующее лицо, так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26