– «Бонд-стрит».
– А это? – Лопатин указал на рубашку.
– «Маркс энд Спенсер», – прочитал хирург. – Это в Лондоне, – стараясь помочь, добавил он. – Думаю, и Бонд-стрит тоже.
В русском языке имеется более двадцати слов, означающих человеческие экскременты и части мужских и женских гениталий. Мысленно Лопатин перебрал их все. Английский турист, о Господи! Неудачное ограбление – и надо же этому случиться с английским туристом!
Он перешел к личным вещам. Их было немного. Никаких монет, разумеется; русские монеты уже давно обесценились. Аккуратно сложенный белый носовой платок, маленький пластиковый прозрачный пакетик, кольцо с печаткой и часы. Он подумал, что крики женщины помешали грабителям снять с левого запястья часы и кольцо с пальца.
При убитом не оказалось никаких документов. Хуже того, не было и бумажника. Лопатин снова стал просматривать одежду. Внутри ботинок он увидел слово «Черч». Гладкие черные ботинки со шнурками. На темно-серых носках никаких меток не было, а на нижнем белье повторялись слова «Маркс энд Спенсер». Судя по этикетке, галстук куплен в магазине или салоне, который назывался «Тернбул энд Эссер», на Джермин-стрит; без сомнения, тоже в Лондоне.
С чувством скорее безнадежности, чем надежды Лопатин снова взял блейзер. Санитары явно недоглядели: какой-то твердый предмет прощупывался в верхнем кармане, где обычно держат очки. Лопатин вынул его – карточка из твердого пластика, перфорированная. '
Это оказался ключ к номеру в отеле – не старомодный ключ, а нового, компьютерного типа. Ради безопасности на карточке не было номера комнаты – это делалось с целью охраны от воров, – но имелся фирменный знак отеля «Националь».
– Где у вас телефон? – спросил Лопатин.
Если бы дело не происходило в августе, то Бенни Свенсон, управляющий «Националом», находился бы в это время дома. Но туристов приезжало много, а двое сотрудников слегли с летней простудой. Поздно вечером Свенсон все еще работал у себя в кабинете, когда позвонили с коммутатора отеля.
– Звонят из милиции, мистер Свенсон.
Он нажал на кнопку «связь», и его соединили с Лопатиным.
– Да?
– Это управляющий?
– Да. Свенсон слушает. Кто это?
– Инспектор Лопатин, отдел убийств, МУР.
У Свенсона сжалось сердце. Этот человек сказал «убийств».
– У вас остановился английский турист?
– Конечно. Несколько. По крайней мере дюжина. А в чем дело?
– Вы узнаете человека по такому описанию? Рост метр семьдесят, короткие рыжеватые волосы, рыжеватая борода, темно-синий двубортный пиджак, галстук с яркими полосками.
Свенсон закрыл глаза и проглотил подступивший к горлу комок. О Господи, это мог быть только мистер Джефферсон. Журналист прошел мимо него в холле в этот самый вечер. Джефферсон ожидал машину.
– Почему вы спрашиваете?
– Его ограбили. Он находится в Боткинской больнице. Вы знаете, где это? Около ипподрома.
– Да, конечно. Но вы сказали – убийство.
– Боюсь, он мертв. Его бумажник и документы, по-видимому, украли, но оставили пластиковый ключ с вашим логотипом.
– Подождите, инспектор. Я сейчас.
Несколько минут охваченный ужасом Бенни Свенсон неподвижно сидел за своим столом. За двадцать лет работы в гостиничном бизнесе он ни разу не слышал, чтобы гостя убили.
Его единственной страстью, которой он предавался в свободное время, была игра в бридж, и он вспомнил, что его партнером обычно бывал один из сотрудников британского посольства. Найдя в своей записной книжке номер домашнего телефона этого дипломата, Свенсон позвонил ему. Было без десяти двенадцать, и приятель уже спал, но сон быстро слетел с него, когда он услышал о случившемся.
– Боже мой, Бенни, тот журналист? Пишет для «Телеграф»? Не знал, что он здесь. Но все равно спасибо.
Поднимется страшный шум, подумал дипломат, положив трубку. Британскими гражданами, живыми или мертвыми, попавшими в беду в чужих землях, конечно, занимается консульский отдел, но он должен сообщить кому-нибудь еще до наступления утра. Он позвонил Джоку Макдоналду.

Москва, июнь 1988 года
Прошло десять месяцев после возвращения Валерия Круглова домой. Всегда существует риск, что агент, завербованный за границей, вернувшись домой, может передумать, не выйти на связь и уничтожить все коды, чернила и бумаги, которые ему дали.
Завербовавшая его служба ничего не может сделать в таком случае, кроме как разоблачить этого человека, но это бессмысленно и жестоко и не принесет никакой пользы. Чтобы работать против тирании, находясь внутри страны, требуются выдержка и мужество, и некоторые люди не обладают ими.
Как и все в Лэнгли, Монк никогда не сравнивал тех, кто работал против Московского режима, с предателем-американцем. Последний предавал весь американский народ и его демократически избранное правительство. И все же если он попадется, то с ним будут обращаться по-человечески: его ждет справедливый суд и он получит самого лучшего адвоката, какого только сможет нанять.
А русский работает против жестокого деспотизма, отражающего интересы не более десяти процентов населения и держащего остальные девяносто в порабощении. Если его поймают, то будут зверски бить, а потом расстреляют без суда или сошлют в лагеря.
Но Круглов сдержал слово. Три раза он передавал через тайники интересные и связанные с высокой политикой документы из Министерства иностранных дел. Соответственным образом обработанные, чтобы нельзя было проследить источник, они давали возможность государственному департаменту знать позицию Советов еще до того, как сесть за стол переговоров. В период 1987 – 1988 годов восточноевропейские сателлиты готовились к открытому бунту – Польша уже была потеряна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167