Сегодня утром его святейшество ездил на Старую площадь на личную встречу с исполняющим обязанности президента, по его просьбе. Там, кажется, присутствовали два генерала из милиции и еще кто-то.
– Откуда вы знаете?
– Он вернулся домой к обеду. Обедал в кабинете один – только с секретарем. Я их обслуживал, они не обращали на меня внимания. Обсуждали решение, которое окончательно принял Иван Марков.
– И какое же? – Отец Максим трясся как осиновый лист. Пламя свечи в его руках трепетало так, что слабый свет играл на лицах Богоматери и младенца. – Успокойтесь, батюшка.
– Не могу, полковник, вы должны понять мое положение. Я сделал все, чтобы помочь вам, потому что я верил в ту Новую Россию, которую рисовал господин Комаров. Но я больше не могу. Нападение на резиденцию, сегодняшняя встреча… все это становится слишком опасным.
Он поморщился, когда стальная рука сжала его плечо.
– Вы слишком глубоко увязли, чтобы теперь выйти из игры, отец Максим. Возвращайтесь-ка к своим обязанностям и прислуживайте за столом. А через двадцать один день, после победы Игоря Комарова и моей, вы подниметесь на такую высоту, какая вам и не снилась. Так что же они говорили на встрече с исполняющим обязанности?
– Выборов не будет.
– Что-о?!
– Да нет, выборы будут. Но без господина Комарова.
– Он не посмеет, – прошептал Гришин. – Он не посмеет объявить Игоря Комарова недостойной личностью. Больше половины страны поддерживает нас.
– Дело зашло дальше, полковник. Генералы явно проявили настойчивость. Убийство старого генерала, попытки покушения на милиционера, банкира и главным образом на его святейшество, кажется, возмутили и спровоцировали их.
– На что?
– Первое января. Новый год. Они полагают, что все, как обычно, будут праздновать до такой степени, что окажутся не способны предпринять согласованные действия.
– Кто это «все»? Какие действия? Объясните.
– Все ваши. Все, которыми вы командуете. Действия – защитить себя. Они собирают силы в количестве сорока тысяч человек. Президентская служба безопасности, части быстрого реагирования СОБР и ОМОН, несколько отрядов спецназа, лучшие войска Министерства внутренних дел, базирующиеся в городе.
– С какой целью?
– Арестовать вас всех. Обвинить в заговоре против государства. Сокрушить «черную гвардию», арестовать или уничтожить в их же казармах.
– Они не могут. У них нет доказательств.
– По-видимому, есть, и есть офицер «черной гвардии», готовый дать показания. Я слышал, как секретарь сказал то же, что и вы, и вот так ответил патриарх.
Полковник Гришин стоял словно пораженный электрическим током. Половина его сознания говорила ему, что эти слабаки не решатся на такое. Другая половина возражала, что это возможно. Игорь Комаров не удостаивал своим присутствием думский зоопарк. Он оставался лидером, но не был депутатом Думы и поэтому не пользовался депутатской неприкосновенностью. Как и сам Анатолий Гришин.
Если старший офицер «черной гвардии» действительно существовал и собирался давать показания, то прокурор Москвы мог выписать ордера на арест и продержать их под стражей по крайней мере до выборов.
Как специалист по допросам, Гришин знал, на что способен человек, впавший в панику: выброситься из окна, выбежать на рельсы перед поездом, броситься на колючую проволоку с пропущенным электрическим током.
Если исполняющий обязанности президента, его окружение, его преторианская гвардия, генералы управления по борьбе с организованной преступностью, офицеры милиции – если все они поймут, что ожидает их в случае победы Комарова, они действительно могут впасть в панику.
– Возвращайтесь в резиденцию, отец Максим, – наконец произнес он, – и помните о том, что я сказал. Вы зашли слишком далеко, чтобы надеяться, что останетесь на свободе при существующем режиме. Ради вашего спасения СПС должен победить, и я хочу знать обо всем, что происходит, что вы услышите, о каждой встрече, каждом совещании. С сегодняшнею дня и до Нового года.
Напуганный священник с радостью поспешил уйти. Через шесть часов его престарелая мать заболела тяжелой формой воспаления легких. Он получил от своего доброго патриарха отпуск до ее выздоровления и ночью покинул Москву в поезде, направлявшемся в Житомир. Он сделал все что мог, рассуждал отец Максим. Он сделал все, о чем его просили, и даже больше. Но святой Михаил и его архангелы не допустят, чтобы он оставался в Москве хотя бы минутой дольше.
В тот вечер Джейсон Монк составлял свое последнее сообщение на Запад. Лишившись компьютера, он писал его медленно и аккуратно, печатными буквами, пока не заполнил два листа бумаги большого формата. Затем с помощью настольной лампы и миниатюрного фотоаппарата, который дал ему Умар Гунаев, он сфотографировал обе страницы несколько раз, прежде чем сжечь их и пепел спустить в унитаз.
В темноте он вынул непроявленную пленку и вставил ее в крошечную кассету величиной с кончик мизинца.
В половине десятого Магомед и двое других телохранителей привезли его по указанному им адресу. Незаметное строение, отдельный домик в далеком юго-восточном микрорайоне Москвы, в Нагатине.
Старик, открывший дверь, был небрит; шерстяной джемпер болтался на тощем теле. Монку ни к чему было знать, что когда-то этот человек был уважаемым профессором Московского университета, пока не порвал с коммунистическим режимом и не опубликовал статью для студентов с призывом бороться за демократическое правление.
Это произошло задолго до реформ. Реабилитация пришла потом, слишком поздно, чтобы что-то изменить, и ему дали небольшую государственную пенсию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167