Мутит Зинаида Махрова воду в станице, явно мешая Грекову побыстрее справиться с тем поручением обкома, ради которого он сюда и приехал. Еще и как мешает. А вода, запертая теперь ниже станицы плотиной, там, где был проран, наступает, все шире разливаясь по степи, топит уже подошвы приваловских курганов и подступает к садам. Вода не станет ждать. Конечно, в том, что станица Приваловская не спешит переселяться на новое место, поведение Зинаиды Махровой только одна из множества других причин, но и не столь уж второстепенная. Пора было взглянуть на действия этого женского атамана, забравшего в свои руки такую власть в станице, построже, и, если потребуется, раз и навсегда наступить ей, как выражается на диспетчерках Автономов, на язык. Автономов давно бы так и сделал. Не далее, как вчера, когда Греков позвонил ему из правления колхоза, он иронически осведомился: «Все еще агитируешь, Греков? Смотри, как бы синоптики не накликали ливней. Мне о твоих приваловских баталиях кое-что известно, у меня, как ты знаешь, своя разведка. А вдруг заодно с этими вандейцами затопит и моего начальника политотдела, как же мне тогда без него обойтись. Сколько в твоей станице населения? Всего пять тысяч? У меня, как ты знаешь, вдесятеро больше».
Шутил он, поигрывая с Грековым, но когти уже выпускал. Дескать, ты там вожжаешься, а стройка остается без политического руководства. У тебя там на плечах какая-нибудь жалкая горстка, а у меня глыба, и приходится мне нести еще и ту ее часть, которую положено нести тебе.
Не такими словами говорил Автономов, но за три года Греков уже успел его узнать. Он пока только еще показывает когти, но уже почти готов для прыжка.
…И опять до позднего вечера совещался, но уже в сельсовете, приваловский актив. Заслушали раскрепленных за десятидвррками, доложил председатель колхоза Подкатаев об эвакуации на новое место сельхозинвентаря, удобрений, семенного и фуражного зерна и, по обыкновению наструнив кончики усов, заключил:
– Уже и силосные ямы затопило. Как бы нам и, из большого амбара не опоздать вывезти мелянопус. Но сено мы, слава богу, эвакуировали до последней копны, и на новоселье его нам на всю будущую зиму должно хватить. Придется бюро райкома и мой выговор за опоздание с сеноуборкой в новом море утопить.
Оказывается, приваловский председатель не только веселый был человек, но и себе на уме. Сперва Грекову показалось было, что какой-то чересчур шутейный он, но получалось, не стоило спешить с таким приговором. Когда по дороге в сельсовет Греков зашел к Подкатаеву домой, увидел он у него в разгромленной квартире среди подготовленных к эвакуации чемоданов и узлов и тщательно увязанные стопки книг. Лишь на застланной армейским одеялом раскладушке лежала единственно еще и неупакованная книжка с большими, через всю зеленую, как молодая отава, обложку, буквами:' «Степь». Под взглядом Грекова председатель поспешил засунуть ее под подушку.
– С Миуса я. Иногда, знаете ли, тянет про родные места вспомнить.
Но вот зачем это ему вздумалось поселить Грекова у Махровой, так еще и невозможно было понять.
Выступивший после Подкатаева на совещании в сельсовете парторг Коныгин, отчитываясь о работе среди верующих, кратко отрубил:
– На той же мертвой точке. У них там и при свечах в святом храме, и при ясном солнышке на паперти каждый день свой актив. Сегодня утром меня бабки, когда мимо шел, чуть клюками не порвали. Ежели, кричат, хочешь, чтобы все по-хорошему обошлось, бери и церкву на буксир.
– И много у вас верующих? – спросил Греков.
– Точного учета нет, но с полутысячи наберется. Больше люди уже в годах, но есть и молодежь. Командует всеми Нимфадора, а дед ее у нас сторожует в садах. Вы, товарищ Греков, как раз с ней по соседству квартируете у Махровой.
Греков невольно задержал взгляд на Игоре, который слушал Коныгина с особенным вниманием, широко распахнув свои девичьи глаза. Кажется, у Игоря уже завязались какие-то отношения если не с самой Нимфадорой, то с ее маленькой желтоголовой правнучкой. Однажды даже видел Греков, как о чем-то они разговаривали через дыру в заборе.
– А церковь у вас старая? – поинтересовался Греков.
– Нет у меня точных сведений и на этот счет. – Парторг смущенно почесал за ухом карандашом. – Но уже лет двести стоит.
– И еще столько же простоит. Из мореного дуба, и ошелевана тоже дубовой доской, – добавил Подкатаев. И, помедлив, неуверенно, как будто стоя на тонком льду и пробуя его крепость, зачем-то вспомнил: – В Москве, еще до войны, я полдня наблюдал, как громадный дом передвигали с места на место.
Коныгин тут же и отрезал:
– За одно только такое воспоминание товарищ Истомин может заставить выложить на стол партбилет.

5

Знакомство Игоря с соседями началось с того, что его на самом раннем рассвете разбудил на раскладушке, поставленной в саду под вишнями, оглушительный грохот. Тщетно он натягивал на голову тканевое одеяльце, которым хозяйка снабдила его от комаров. Поспать на зорьке, когда особенно хорошо спится, ему так и не удалось. Поворачиваясь на раскладушке лицом к забору из хмыза, он увидел в большую щель между хворостинами, как высокая старуха в фиолетовой плюшевой кофте и в соломенной шляпе неистово колотила скалкой по большому медному тазу, подвешенному за ручку к слеге виноградной чаши, отгоняя от нее сорок, набрасывающихся на только еще начинающие буреть черные и белые гроздья. Игорь хотел было попросить соседку пощадить его сон, но, к счастью, вовремя сдержался, увидев у нее в руках еще более грозное оружие, чем скалка. Она схватила вдруг с дощатого столика охотничью двухстволку и, приложив ее прикладом к плечу, выстрелила в коршуна, плавающего в небе над двором на распростертых крыльях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97