— послышалось сквозь судорожные всхлипы, и валявшийся где-то под ногами лексикатор перевел его слова. — Конец… Это конец… Когда прибудут люди с Карриора… скажите, что… я… сделал все, что мог…
— Почему бы вам самому не сказать им об этом? — спокойно осведомился А-уа. — Если вам угодно, я могу восстановить ваше тело, вернуть ему крепость и силу, и только — понравится вам это или нет, — но вам придется согласиться с бессмертием вашего организма.
Затуманившиеся глаза Дарта взглянули на гуманоида с изумлением и надеждой. Рот комиссара судорожно приоткрылся, но говорить он уже не мог… Слышался лишь прерывистый хрип…
— Здесь у меня хранится несколько граммов моего препарата, — продолжал А-уа, открывая коробочку. — Как раз хватит, чтобы сделать бессмертным одно живое существо.
Признаться, эту порцию я приготовил в расчете на ее последующее преобразование в препарат антибессмертия. Но, исходя из соображений гуманности, я готов предоставить дозу в ваше распоряжение. Итак, уважаемый комиссар, согласны ли вы стать бессмертным?
— Да… черт побери… — в последнем отчаянном усилии выдавил отдирающий.
Гуманоид концом блестящей трубочки коснулся его шеи. Укола Дарт не почувствовал. Если боль от него и была, то она потонула в той общей невыносимой боли, которая раскаленным обручем стискивала все его изувеченное тело.
— Инъекция введена, — сказал А-уа, укладывая трубочку в коробку. — Теперь вы можете не беспокоиться о разбитом челноке, бомбах, преступниках, собственной безопасности и вообще ни о чем. Уверяю вас, что скоро вся эта история будет казаться вам сущим пустяком. Перед вами открылась вечность, дорогой комиссар. С этой минуты вы начали погружаться в нее…

Глава V. Бой с подземным чудовищем

Дарт пропустил последние слова гуманоида мимо ушей. Кажется, зареви в этот момент у него над ухом сирена, он бы и ее не услышал, захваченный зрелищем удивительной метаморфозы, происходившей с его собственным, изувеченным телом. В считанные минуты закрылись страшные раны на груди, от них не осталось и царапины; тело его как бы разглаживалось, исчезали морщины, было похоже даже, будто неуловимо меняется его цвет— оно остановилось смуглее и приобретало какой-то синеватый оттенок… Дарт не мог отвести изумленного взгляда от собственных рук и груди. Исчезли не только свежие раны, но и застарелые, полученные комиссаром за годы его опасной службы. От боли не осталось и воспоминания… Сознание прояснилось. Уже четверть часа прошло с момента его странного преображения, а комиссар, все еще не веря, ощупывал собственные руки, грудь, живот…
Наконец он огляделся, выпрямился в кресле. Покосился на гуманоида, бесстрастно наблюдавшего за ним своими выпуклыми глазами. Ясно, что этот А-уа обладает какимито уникальными средствами исцеления, подумалось ему. В собственное бессмертие комиссар, конечно, не поверил, это трудно было осмыслить сразу, но чудесное возвращение к жизни поразило его необычайно. Ему захотелось разузнать поподробнее о фантастическом методе четырехрукого, но пришлось удержаться от расспросов. Дарт не чувствовал себя достаточным специалистом в области физиологии и медицины. Пока же напрашивался только один вывод: гуманоид — ценнейшая находка, которая в тысячу раз важнее бандитского звездолета! Теперь Дарт просто обязан доставить его на Карриор!
Подавив приступ буйной радости, лишь крепко пожав одну из рук А-уа, Дарт обратился к рычагам управления челноком. Приборы показывали, что аппарат получил не такие значительные повреждения, как казалось Дарту вначале. Двигатели, хоть и с надрывным скрежетом, но заработали.
Судя по грохоту взрывов, раздававшихся где-то в стороне, бандитский звездолет удалялся. Дарт решил воспользоваться этим, чтобы снять челнок со скалистых уступов и покинуть опасную расщелину.
Аппарат с минуту вздрагивал, дергался измятым корпусом, и вскоре усилия его двигателей увенчались успехом: он вырвался из объятий уступов, хотя для этого пришлось рискнуть и резко прибавить скорость. Но после высвобояздения Дарт не смог сразу ее погасить в этом узком каменном мешке; челнок почти тотчас зацепился бортом за отвесную стену и, не удержавшись на крыле, заскользил вниз, к мрачному дну… Его полет временами походил на беспорядочное падение; он несколько раз цеплял бортами о края пропасти, которая казалась Дарту бездонной. Комиссар в ужасе закрывал глаза, каяодую секунду ожидая удара, который разобьет хрупкую посудину вдребезги. И все же двигателям удалось замедлить скорость падения, и на ледяное дно пропасти челнок опустился достаточно мягко.
Дарт после этого еще долго сидел неподвижно, приходя в себя, не веря, что падение прекратилось, а челнок цел… Наконец он протянул руку к пульту и включил наружное освещение.
Экраны "фугового обзора показали вид, мрачнее которого трудно было себе вообразить. Челнок лежал на боку, угодив в какой-то пролом, на дне длинного и узкого ущелья, в котором царила кромешная тьма. Лучи прожекторов выхватывали угрюмые отвесны стены, изрезанные трещинами. Под воздействием взрывов то тут, то там начинали сыпаться обломки, угрожая в любую минусу навсегда похоронить под собой утлую посудину…
Внезапно из черной расщелины слева, откуда клубился едва заметный белесоватый дым, вытянулась огромная чешуйчатая лапа и ударила по челноку. Длинные когти со скрежетом проскребли по металлу летательного аппарата.
Гуманоид привстал на сиденье, оглянулся на Дарта, чтото быстро загудел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34