Но каждый раз они мирились. Их союз покоился на прочном основании. Красота Марго была залогом того, что Макомбер никогда с ней не разведется; а богатство Макомбера было залогом того, что Марго никогда его не бросит.Было три часа ночи, и Фрэнсис Макомбер, который заснул ненадолго, после того как перестал думать о льве, проснулся и опять заснул, вдруг проснулся от испуга — он видел во сне, как за ним стоит лев с окровавленной головой, — и, прислушавшись, чувствуя, как у него колотится сердце, понял, что койка его жены пуста. После этого открытия он пролежал без сна два часа.Через два часа его жена вошла в палатку, приподняла полог и уютно улеглась в постель.— Где ты была? — спросил Макомбер в темноте.— Хэлло, — сказала она. — Ты не спишь?— Где ты была?— Просто выходила подышать воздухом.— Черта с два.— А что я должна сказать, милый?— Где ты была?— Выходила подышать воздухом.— Это что, новый термин? Шлюха.— А ты — трус.— Пусть, — сказал он. — Что ж из этого?— По мне — ничего. Но давай, милый, не будем сейчас разговаривать, мне очень хочется спать.— Ты воображаешь, что я все стерплю.— Я это знаю, дорогой.— Так вот, не стерплю.— Пожалуйста, милый, давай помолчим. Мне ужасно хочется спать.— Мы ведь решили, что с этим покончено. Ты обещала, что этого больше не будет.— Ну, а теперь есть, — сказала она ласково.— Ты сказала, что, если мы поедем сюда, этого не будет. Ты обещала.— Да, милый. Я и не собиралась. Но вчерашний день испортил путешествие. Только стоит ли об этом говорить?— Ты не теряешь времени, когда у тебя в руках козырь, а?— Пожалуйста, не будем говорить. Мне так хочется спать, милый.— А я буду говорить.— Ну, тогда прости, я буду спать. — И заснула. Еще до рассвета все трое сидели за завтраком, и Фрэнсис Макомбер чувствовал, что из множества людей, которых он ненавидит, больше всех он ненавидит Роберта Уилсона.— Как спали? — спросил Уилсон своим глуховатым голосом, набивая трубку.— А вы?— Отлично, — ответил белый охотник. Сволочь, подумал Макомбер, наглая сволочь. Значит, она его разбудила, когда вернулась, думал Уилсон, поглядывая на обоих своими равнодушными, холодными глазами. Ну и следил бы за женой получше. Что он воображает, что я святой? Следил бы за ней получше. Сам виноват.— Как вы думаете, найдем мы буйволов? — спросила Марго, отодвигая тарелку с абрикосами.— Вероятно, — сказал Уилсон и улыбнулся ей. — А вам не остаться ли в лагере?— Ни за что, — ответила она.— Прикажите ей остаться в лагере, — сказал Уилсон Макомберу.— Сами прикажите, — ответил Макомбер холодно.— Давайте лучше без приказаний и, — обращаясь к Макомберу — без глупостей, Фрэнсис, — сказала Марго весело.— Можно ехать? — спросил Макомбер.— Я готов, — ответил Уилсон. — Вы хотите, чтобы мемсаиб поехала с нами?— Не все ли равно, хочу я или нет.Вот дьявольщина, подумал Роберт Уилсон. Вот уж правда, можно сказать, дьявольщина. Так, значит, вот оно как теперь будет. Ладно, значит, теперь будет именно так.— Решительно все равно, — сказал он.— Может, вы сами останетесь с ней в лагере и предоставите мне поохотиться на буйволов одному? — спросил Макомбер.— Не имею права, — сказал Уилсон. — Бросьте вы вздор болтать.— Это не вздор. Мне противно.— Нехорошее слово — противно.— Фрэнсис, будь добр, постарайся говорить разумно, — сказала его жена.— Я и так, черт возьми, говорю разумно, — сказал Макомбер. — Ели вы когда-нибудь такую гадость?— Вы недовольны едой? — спокойно спросил Уилсон.— Не больше, чем всем остальным.— Возьмите себя в руки, голубчик, — сказал Уилсон очень спокойно. — Один из боев немного понимает по-английски.— Ну и черт с ним.Уилсон встал и, попыхивая трубкой, пошел прочь, сказав на суахили несколько слов поджидавшему его ружьеносцу. Макомбер и его жена остались сидеть за столом. Он упорно смотрел на свою чашку.— Если ты устроишь скандал милый, я тебя брошу, — сказала Марго спокойно.— Не бросишь.— Попробуй — увидишь.— Не бросишь ты меня.— Да, — сказала она. — Я тебя не брошу, а ты будешь вести себя прилично.— Прилично? Это мне нравится. Прилично.— Да. Прилично.— Ты бы сама постаралась вести себя прилично.— Я долго старалась. Очень долго.— Ненавижу эту краснорожую свинью, — сказал Макомбер. — От одного его вида тошно делается.— А знаешь, он очень милый.— Замолчи! — крикнул Макомбер.В эту минуту к обеденной палатке подъехал автомобиль, шофер и оба ружьеносца соскочили на землю. Подошел Уилсон и посмотрел на мужа и жену, сидевших за столом.— Едем охотиться? — спросил он.— Да, — сказал Макомбер, вставая. — Да.— Захватите свитер. Ехать будет холодно, — сказал Уилсон.— Я пойду возьму кожаную куртку, — сказала Марго.— Она у боя, — сказал Уилсон. Он сел рядом с шофером, а Фрэнсис Макомбер с женой молча уселись на заднем сиденье.У этого болвана еще станется выстрелить мне в затылок, думал Уилсон. И зачем только берут на охоту женщин?Спустившись к ручью, автомобиль переехал его вброд там, где камни были мелкие, а потом, в сером свете утра, зигзагами поднялся на высокий берег, по дороге, которую Уилсон накануне велел прорыть, чтобы можно было добраться в машине до редкого леса и больших полян.Хорошее утро, думал Уилсон. Было очень росисто, колеса шли по траве к низкому кустарнику, и он чувствовал запах раздавленных листьев. От них пахло вербеной, а он любил этот утренний запах росы, раздавленные папоротники и черные стволы деревьев, выступавшие из утреннего тумана, когда машина катилась без дорог, в редком, как парк, лесу. Те двое, на заднем сиденье, больше не интересовали его, он думал о буйволах. Буйволы, до которых он хотел добраться, днем отдыхали на заросшем кустами болоте, где охота на них была невозможна;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11