Сейчас речь, конечно, о другом. Жаль, что нет здесь пристава Жанно, тот, конечно, знает, в чем там дело. Но сегодня Жанно, видно, постеснялся и не подсел к ним на скамью, а предпочел укрыться в конторе. Все же своему приятелю, упаковщику Жоржу, он кое на что намекнул. Есть будто бы указание, ввиду неизбежного прихода бошей, уничтожить все транспортные средства, которые могут попасть в руки неприятеля. Гражданские власти обязаны содействовать в этом военным властям. Чтобы договориться с хозяином, супрефект, очевидно, и пожаловал сюда на столь малоудобном средстве передвижения. Обо всем этом упаковщик Жорж рассказывал лениво, с пятого на десятое.
- Я за хозяина спокоен, - сказал Морис. - Спорю на десять пачек голуа и бутылку сидра, что наш контрабандный бензин и наши машины останутся при нас. Пустобрех уж как-нибудь да вывернется. Он будет тянуть переговоры с супрефектом до тех пор, пока не сможет завести их с бошами.
- Нет, - крикнула Симона, - это уж нет. - Морис оглядел ее смеющимися глазами, нахально, сверху вниз.
- Так как же, мадемуазель? - спросил он. - Хотите держать пари?
Но раньше чем Симона успела ответить, у ворот гаража раздался пронзительный, долгий звонок. Симона побежала к воротам и выглянула в глазок.
Там стоял военный в английской форме, летчик. Симона с трудом понимала его, он говорил на ломаном французском языке, но она все-таки поняла. Он чрезвычайно торопился. Ему необходимо отправиться дальше, сейчас же отправиться дальше, как можно скорей, и ему сказали, что если его где-нибудь могут выручить, то только здесь, в транспортной конторе Планшаров. Симона впустила его.
Летчик прошел через темный гараж и вышел на открытый двор; он щурился на солнце, он передвигался с трудом, он волочил ногу. Худое лицо его обросло щетиной. Трое мужчин молча разглядывали его. Симона вежливо спросила:
- Чем мы можем быть вам полезны, мосье?
Ему необходимо отправиться дальше, повторял он снова и снова. Он обязан явиться в ближайшую летную часть. В летчиках теперь большая нужда, сказал он застенчиво, краснея, и он не хочет и не должен попасть в руки немцев. Он путался в словах, лицо его подергивалось, он был очень молод.
Мужчины все еще молчали. Симону возмущало, что они так невежливы.
- Вы ранены? - спросила она. Он ответил, что его самолет был сбит, он выбросился с парашютом, при этом он немножко ушибся. Трое сидевших на скамье взглянули на него, но опять ничего не сказали, это был диалог между Симоной и англичанином.
После короткого молчания Симона сказала:
- Мы вам поможем, мосье, - и, обращаясь к остальным: - Мы ему поможем, не правда ли, Морис?
Морис посмотрел на иностранца, посмотрел на Симону, закурил, потом сказал лениво:
- Если вы хотите ему помочь, мадемуазель, то с моей стороны препятствий не встретится. - И, не повышая голоса, почти благодушно, продолжал: - И чего ты только всюду суешься? Зачем разыгрываешь из себя хозяйку? Вот и вчера тоже ты совершенно зря вмешалась не в свое дело. Если мы что захотим сказать, у нас на то собственный язык есть. Девчонка. Франция гибнет, а она только и думает о том, что бы такое выкинуть пофорсистее.
Симона густо покраснела. Старик Ришар сказал:
- Ну, ну, оставь ее в покое. - А упаковщик Жорж неуклюже засуетился.
- Пройдите сюда, в тень, мосье. Хотите стакан сидра? У нас хороший холодный сидр.
Иностранец, по-видимому, не понял того, о чем говорил Морис. Он сказал:
- Это ничего, если машина и бензин стоят дорого, у меня есть деньги. Английские деньги, но сейчас они, я думаю, лучше французских. А мне необходимо попасть на юг, мне необходимо в Бордо. Вы это понимаете, мосье, не так ли?
Упаковщик жестом пригласил его сесть, летчик подсел к ним. Симона стояла наполовину на солнце, наполовину в тени. Она смотрела на Мориса. Тот курил.
Старик Ришар сказал:
- Если бы ты дал ему свой мотоцикл, Морис, он, может, успел бы добраться до места.
- Продать сейчас мотоцикл? Да я еще пока в своем уме, - огрызнулся Морис.
- Значит, ты все-таки надумал уехать? - настойчиво допытывался Ришар.
- Этого я не говорил, - ответил Морис. - Я и сам еще не знаю. Посмотрю, как развернутся события. Но так или иначе, а чтобы при теперешних обстоятельствах отдать мотоцикл - да надо быть просто сумасшедшим.
Упаковщик принес сидр. Он налил всем по стакану.
- За ваше здоровье, - сказал он летчику.
Старик Ришар сказал рассудительно:
- Если ты хочешь смыться, Морис, таи сегодня крайний срок. Иначе поздно будет. И вот что я тебе скажу. Садись на свой мотоцикл и возьми с собой этого молодого человека.
- Заткнись, - грубо оборвал его Морис. - Ведь я уже сказал тебе, никуда я не еду. Я хочу сначала посмотреть, что да как.
- Но тогда уже поздно будет, - настаивал старик. - И боши могут забрать у тебя мотоцикл. На твоем месте, Морис, я бы или удрал, или продал мотоцикл. Английские фунты вещь стоящая.
Симона стояла, слегка приоткрыв рот, и смотрела на Мориса. Он вдруг накинулся на нее.
- Ты-то бы уж молчала. Ты-то уж держала бы свой нахальный язык за зубами. - Он подбоченился и, пренебрежительно оглядывая ее, медленно отчеканил: - Да, таковы они, эти баре, эти господа с виллы Монрепо. Дядюшка спекулирует, наживает миллионы и саботирует оборону, а мадемуазель племянница сочувственно ахает по поводу ушибленной английской ноги, и все в порядке, - совесть чиста, и мы, как видите, патриоты. Этакая глупая пигалица, этакая сумасбродка. Хочешь быть сердобольной, бери, пожалуйста, парня к себе в постель, а нас оставь в покое со своей грошовой жалостью. Он отхлебнул из своего стакана.
Симона точно пощечину получила. Чувствуя, как у нее подкашиваются ноги, она, шатаясь, глотая слезы, пошла в гараж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82