Прежний Ифтах умер, мертвы были его победы, поражения, желания и стремления.
Он со страхом ждал Яалу. Перед его внутренним взором то и дело возникали картины того страшного действа, что ему придется совершить. Видя, как обнажает меч над своим ребенком, он ужасался и трепетал. Однако порой, думая об этом, его охватывало вожделение, и это ощущение пугало его.
С севера приехали Пар и Кассия. Узнав об ужасном положении Ифтаха, Пар испытал раскаяние и стыд за то, что обругал друга, отвернулся от него. Любой другой на месте Ифтаха открыл бы ему страшную клятву. Ведь, так или иначе, день, когда Господь взял в свои руки судьбу Ифтаха, все равно наступил бы. И не хулы, а уважения достоин был Ифтах. Почему смолчал этот странный человек? В сердце Пара болью отозвалось каждое слово, брошенное им несчастному другу. Он взял с собой Кассию, и они поспешили к Ифтаху побыть рядом с ним.
Прежний Ифтах обрадовался бы раскаянию и возвращению Пара, но Ифтах теперешний хранил холодность. Что понимали они в его боли! Они способны лишь на мелкие дела и мелкие чувства. И он равнодушно принял изъявления любви сестры и друга.
Авиам сообщил, что ему следует прийти в шатер Господа. С тех пор как Ифтах рассказал ему о своей клятве, Авиама мучили сомнения, какого рода жертву должен принести Ифтах Богу. Была ли это искупительная жертва за его кровавое злодеяние, убийство сыновей Эфраима? Быть может, Бог, вкладывая в уста Ифтаха страшные слова клятвы, заранее наказал его за это преступление... А может, эта клятва во имя того, чтобы Ифтах eщё тесней связал себя с Богом?.. Это были совсем не праздные мысли, ибо, если речь шла о клятве соединения, Ифтах мог принести жертву сам. Если же это искупительная жертва, привести eё в исполнение должен священник.
Авиам представлял себе, как девочка, обнаженная и связанная, будет лежать перед ним здесь, на камне в шатре, в святая святых, и он будет держать в руках нож. Он чувствовал сильное искушение принять последнее решение. Бывали случаи, когда Бог отказывался от жертвы после того, как тот, кто давал клятву, демонстрировал абсолютную покорность Его воле. От праотца Авраама Господь потребовал, чтобы тот убил своего единственного сына Исаака. Праотец поднялся на гору, связал сына и положил его на жертвенник; однако это оказалось достаточным испытанием, и Господь пощадил мальчика. Может быть, Господь пошлет священнику такой же знак. Может быть, ему, Авиаму, удастся объявить любимому и ненавистному Ифтаху: "Теперь твоя дочь снова принадлежит тебе. Господь смилостивился над тобой, как он это делал много раз, и удовлетворился твоим смирением".
Но что произойдет, если действительно будет так? Эфраим и весь остальной Израиль будут смеяться над ними: "Гилеад чувствует свою вину, но не хочет платить долги". И Эфраим нападет на Гилеад, чтобы свершить кровавую месть.
Правда, в глубине души священник не думал, что Господь откажется от жертвы. Воин Ифтах - не ровня праотцам. Он не был благочестив, ему не доставало смирения. Он, скрепя сердце, уступил Богу то, что должен был ему отдать. За что же Богу щадить его? С другой стороны, Господь, несмотря ни на что, не раз поворачивал к нему свой лик. Может, он и на сей раз благословит его и оставит ему дочь.
Раздираемый подобными сомнениями, священник решил в последний раз в своей жизни обратиться к Господу с помощью урим и тумим, дощечек света и совершенства. Он освятил себя, вошел во внутреннюю часть шатра и сразу почувствовал близость Бога. Он задал Ему три вопроса, которые ему разрешалось задать. Должен ли он считать жертву объединительной или искупительной? Должен ли он объявлять Ифтаху веление Бога или высказать собственное мнение? Может ли он сказать Ифтаху, что Бог удовлетворен его готовностью принести жертву? Авиам задавал свои вопросы яростно и смиренно. Но делал это напрасно. Бог молчал, весь груз ответственности Он возложил на священника.
И вот пришел Ифтах. Он стоял перед ним в шатре Господа. Авиаму следовало начать решающий разговор, но он не знал, что говорить.
- Послушай, сын мой, - сказал он. - В том, что ты сообщил мне, много неясного. Произнеси же eщё раз точные слова твоей клятвы, чтобы я решил, действительна ли она для Господа. Ты можешь вызвать гнев Господень, если преподнесешь Ему то, чего он не хочет.
Когда Ифтах получил приглашение Авиама, в нем возникли новые бессмысленные надежды на то, что Авиам нашел достойный способ освободить его от клятвы. Но теперь, когда Авиам вновь предложил ему найти в двусмысленном обете разумное зерно, он ощутил гнев и стыд.
- Когда я отдаю приказ, мои люди подчиняются мне. Они делают, что я хочу даже тогда, когда я лишь намекаю им на задание. Я - солдат, солдат Господа. Если Господь только намекнет, я выполняю. Он выслал мне навстречу Яалу. И я выполняю Его волю.
Высокомерие Ифтаха рассердило священника. Однако он взял себя в руки и сказал:
- Я - хранитель жертвенного камня и ковчега Бога. Ты лучше выполнишь Его волю, если последуешь моим советам...
- Послушай, Авиам, - прервал его Ифтах, - я не хочу ни помощи твоей, ни дружбы. Ты внушил мне мысль о едином Израиле и о Боге, который выше всех других богов. Ты все говорил правильно, и твои слова врезались в мою душу. Но твои слова не нравятся мне, они мне противны. Возможно, лишь из упрямства, чтобы противостоять тебе, я пошел на убийство эфраимитов. Ты тоже в этом виноват. Не навязывай мне свою помощь! Ты - не друг мне, первосвященник Авиам!.. И, разумеется, я - не друг тебе!
Священник ужаснулся той ненависти, которая прозвучала в голосе Ифтаха. Но слишком глубоко засела в его душе картина убийства ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87