А как он грубо бранился за то, что я положила слишком мало чесноку в жаркое из козьей ноги, и что, мол, это уже в четвертый раз за месяц, — настоящий Нерон не мог бы так ругаться, да и знать об этом не мог.
— Это не лишено некоторого смысла, — признал Варрон после хорошо разыгранного размышления. — Об этом и в самом деле надо подумать. Покамест оставайся у меня в доме. Мне придется еще часто об этом говорить с тобой.
Кайя сказала:
— Обещайте мне, что с ним не случится ничего плохого, когда все кончится. Однажды вы оказали ему покровительство. Этого я не забуду. Если вы дадите мне такое обещание, я останусь у вас в доме и буду делать все, что вы найдете нужным.
Варрон обещал. Он был доволен, что может приютить у себя эту женщину как свидетельницу, которая пригодится ему, если «создание» в один прекрасный день взбунтуется.
3. ДВА ПРИЯТЕЛЯ
Был еще один человек, которого, как это ни странно, именно в тот момент, когда всеобщее ликование достигло наивысшего предела, стали одолевать сомнения насчет судьбы Нерона. Это был Кнопс. Он знал жизнь, его чутье подсказывало ему, когда вещи или люди начинали загнивать. Тот же инстинкт, который так долго заставлял его верить в счастливую звезду его господина, теперь говорил, что вершина достигнута, что Теренций, как перезрелый плод, начинает попахивать гнилью.
То, что горшечник Теренций вот уже несколько месяцев был для целого края императором Нероном и держал в страхе обширную территорию вплоть до резиденции Тита, само по себе было достаточно фантастично и противоречило здравому смыслу. Он, Кнопс, вправе похвалить себя, что вовремя счел это невозможное возможным и на эту карту поставил свою жизнь. Но теперь телега взобралась на гору, а когда она перевалит через вершину, не покатится ли она слишком быстро под гору, не перевернется ли? Умному человеку надлежит своевременно высадиться и вместе со своей добычей укрыться в безопасном убежище. Он вспоминал о тех, которые, по древнему сказанию, доверились своему счастью, зазнались и были настигнуты жестокой карой, — о Ниобее, о Поликрате.
Но беда была в том, что Кнопс отведал сладость власти, власть была приятна на вкус, трудно было от нее отказаться. Он уже разнюхал опасность, но у него не хватало сил отступить. Ведь может он позволить себе подождать еще немного, совсем немного. Он поставил себе срок. Как только Нерон завоюет Антиохию, столицу Сирии, он, Кнопс, тотчас же даст ходу.
Пока надо было понадежней спрятать возможно большую долю завоеванной добычи. Через третьих лиц он перевел деньги и ценные вещи в безопасное место. Затем он принял решение насчет девочки Иалты. Все произошло так, как он и предвидел. Он взял Иалту к себе, стал спать с ней. Она понравилась ему. Она не жеманничала. Ей, очевидно, было приятно то, что он делал с ней, и она этого не скрывала. Она стонала, учащенно дышала, вскрикивала. Красивой ее нельзя было назвать, — Иалта была даже, пожалуй, грубовата, но она нравилась ему. Ему хотелось выказать великодушие. Отец Иалты, его друг Горион, не осмелился и пикнуть, когда Кнопс стал с видом знатока распространяться о прелестях Иалты, он лишь смущенно улыбнулся. А Кнопс благосклонно похлопал его по плечу и покровительственно сказал:
— Ну, старик, теперь ты увидишь, что за человек Кнопс. Я женюсь на твоей Иалте.
Горшечника Гориона охватил блаженный испуг. Конечно, ему было досадно, что слова Кнопса оправдались и он действительно спал с его дочерью. Но за эту досаду он был с избытком вознагражден выгодами и почестями, которые принесла ему связь Кнопса с Иалтой. И если Кнопс еще женится на этой вшивой девчонке, то это поднимет горшечника Гориона на недосягаемую высоту.
В глубине души Кнопс гордился скромностью, которую он проявил, обручившись с Иалтой, и надеялся, что такая неприхотливость зачтется ему богами. Не следовало пренебрегать и тем, что связь с простолюдинкой вызовет еще большую симпатию к нему со стороны черни, среди которой он уже и без того был популярен благодаря своему проворному, острому языку.
Один только человек не одобрил этого обручения. Капитан Требон, хотя и ценил хитроумие Кнопса, хотя и был заодно с ним, в особенности когда вспоминал о знатных господах, но в глубине души всегда завидовал ему и его способности к живой, острой шутке. Требон ничего не боялся: иногда, в пьяном виде, он осмеливался даже приводить пословицу о «трех К, от которых тошнит». Намерение Кнопса жениться на безродной, вшивой девчонке тщеславный Требон, который чванился своими отличиями и титулами, воспринимал как упрек самому себе и как позор для всего двора Нерона. Он решил высказать свое мнение Кнопсу.
Они сидели в своем любимом кабачке «Большой журавль». Низкая комната пропахла дешевым салом, чесноком и едким дымом от очага. За грубыми столами густо сидели мелкие торговцы, ремесленники, невольники, а полуголый хозяин с деловым видом бегал от одного к другому; Кнопс был одет просто. Но Требон даже здесь носил одежду хоть и поскромнее, чем обычно, но все же украшенную пурпуром и всякими металлическими побрякушками. Кнопс пил, пил и Требон.
Не понимает он, злобно сказал Требон, как человек, подобный Кнопсу, может опуститься так низко. Не далека та пора, когда они вступят в Рим и смогут выбрать любую из дочерей высшей аристократии. Тут найдется не один лакомый кусок. Когда к белому и нежному женскому мясцу, которое столетиями для тебя выращивали и холили, будут еще приложены деньги и знатное имя, то все это будет совсем по-особому горячить кровь, это вознаградит за все тяготы жизни. Совершенно не к чему портить себе такие заманчивые возможности, как это собирается сделать Кнопс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128