ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
И вот он лежит на площади перед Галереей полководцев. Всю жизнь он гордился тем что ни разу не разбил стекол своих очков. Они и сейчас остались невредимыми. Но учитель гимназии Фейхтингер был мертв.
Один из главарей «истинных германцев» также лежал среди убитых. Ветрогон за свою жизнь слышал свист большего числа пуль, чем все остальные участники шествия. Они не нервировали его, он знал, как лучше всего от них укрыться. Три года, своей жизни он провел в таких местах земного шара, где пуль было столько, сколько дождевых капель. И вот здесь, на благодушном Одеонсплаце, пуля все-же настигла его. Он лежал у ног сомнительных полководцев с побледневшими, минуту назад еще очень красными губами, не являясь больше усладой для глаз.
Антиквар Лехнер все еще стоял в том же переулке. Он дрожал и был чертовски разбит, но он был жив. Перед ним, вокруг него толпились люди, напирали на него, толкали; Он стоял, прижатый к массивной двустворчатой парадной двери. Тут ничего не поделаешь: она, наверное, заперта. Все же с трудом дотянулся он до ручки, нащупал ее, надавил. И что же – одна створка дверей приоткрылась! Он очутился в просторном светлом парадном и сразу же машинально запер за собой дверь: лучше, если сюда не наберется слишком много народа.
Это была хорошая дверь, которую, наверное, не могла пробить пуля. Если бы только за плечом так странно не болталась винтовка. Больше всего в жизни желал он сейчас избавиться от этой штуки. Тогда он окончательно развязался бы с этой историей и не имел бы больше дела с пулями. Он стал подниматься по плоским каменным ступеням вверх, во второй этаж. Там висела дощечка: «Д-р Генрих Баум, д-р Зигфрид Гинзбургер, адвокаты». Он позвонил. Он не надеялся, что ему откроют. Но дверь распахнулась. Какая-то барышня спросила его, что ему угодно. Он машинально ответил, что ему нужно видеть господина адвоката. Довольно молодой худощавый господин с добродушными глазами в очках, спросил его, чем он может ему служить.
– Да, да… сейчас, – проговорил Каэтан Лехнер и, сняв болтавшуюся за плечами винтовку, прислонил ее к этажерке с деловыми папками. Но винтовка не хотела стоять. Лехнер бережно подталкивал ее то с одной, то с другой стороны и думал при этом, что, если она упадет и стукнет, все будет кончено. Наконец он тихо и осторожно положил ее поперек письменного стола.
– Господин доктору – проговорил он тогда, – у меня к вам большая просьба: нельзя ли мне выйти кое-куда.
Адвокат сам показал ему дорогу. Заперев за собой дверь на задвижку, Каэтан Лехнер вздохнул с облегчением. Нелегко ему пришлось, но теперь он был в безопасности. Он сидел, стараясь хорошенько отдышаться. Затем, успокоившись, принялся тщательно чиститься. Это было нелегко, и задача удалась ему лишь частично, так как он ужасно испакостился. – Долго просидел он в этом надежном укрытии. Руки и ноги его все еще дрожали. Он медленно оделся. Затем, сняв с рукава повязку с индийской эмблемой плодородия, бросил ее в унитаз и потянул за цепочку. Повязка не лезла в трубу. Он взял стоявшую тут же метелку, пропихнул повязку. Потом, удовлетворенный, присел еще на минуточку. Наконец, тихо вздохнув, покинул свое убежище.
Он хотел как-нибудь незаметно ускользнуть, но секретарша снова провела его к адвокату.
– Что же вам угодно? – приветливо спросил его господин в очках.
– Собственно говоря, больше ничего, – ответил Каэтан Лехнер. – Простите, пожалуйста… сколько я вам должен?
– Ничего, – сказал адвокат. – Только куда мне девать эту винтовку?
Каэтан Лехнер пожал плечами.
– Не возьмете ли вы ее с собой? – спросил адвокат.
– Нет, нет! – с ужасом отмахиваясь, вскричал Каэтан Лехнер.
Адвокат подошел к окну. С улицы доносился лишь неясный шум. Каэтан Лехнер сидел на стуле, и молчал. Комната была большая, скудно обставленная. Но она была ему милее всех других комнат, которые он когда-либо видел, и ему хотелось оставаться в ней как можно дольше.
– Теперь, по-видимому, уже больше не стреляют, – произнес, стоя у окна, адвокат и медленно повернулся.
Старик Лехнер тяжело поднялся.
– Тогда, значит, я могу уйти, – сказал он. – Тогда, значит, я скажу: да воздаст вам бог…
Он вышел. На площадке он долго еще стоял, разглядывая белую дощечку с черными буквами: «Д-р Генрих Баум, д-р Зигфрид Гинзбургер». «Евреи!» – констатировал он.
На улице было холодно и пасмурно. Каэтану Лехнеру все еще казалось, что за плечами болтается проклятая винтовка. Он чувствовал слабость во всем теле, был голоден, испытывал потребность хорошо вымыться. Но ужасно не хотелось идти домой, на Унтерангер. В ресторан он также не решался зайти: ему казалось, что каждый сразу увидит, как позорно он испакостился. Измученный, бродил он по улицам. Добрался до долины Изара. Побрел дальше. Харлахинг, Ментершвайгс. Стройный, высокий, перекинулся через реку Гроссхесселогский мост. Каэтан Лехнер опустился на скамейку, глядя на реку, на серовато-зеленый поток, медленно и однообразно катившийся мимо него. Он искренне надеялся при помощи Кутцнера получить желтоватый дом, а может быть, вернуть и ларец. А сейчас вот Кутцнер оказался шутом и трусом, да и он сам тоже вел себя не как баварский лев и, вместо того, чтобы выбраться в люди, выбрался вот на эту скамью. Его манил Гроссхесселогский мост. Этот очень высокий мост был излюбленным местом всех самоубийц. С него можно было броситься в воду с полной уверенностью в успехе. Бросившись с него, бесчисленные служанки навсегда избавлялись от своего любовного горя, «тричетвертилитровые рантье» – от голода и мучительных забот. Если бы было лето, – размышлял Каэтан Лехнер, – можно было бы тихо и спокойно войти в воду, а так приходится прыгать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300
Один из главарей «истинных германцев» также лежал среди убитых. Ветрогон за свою жизнь слышал свист большего числа пуль, чем все остальные участники шествия. Они не нервировали его, он знал, как лучше всего от них укрыться. Три года, своей жизни он провел в таких местах земного шара, где пуль было столько, сколько дождевых капель. И вот здесь, на благодушном Одеонсплаце, пуля все-же настигла его. Он лежал у ног сомнительных полководцев с побледневшими, минуту назад еще очень красными губами, не являясь больше усладой для глаз.
Антиквар Лехнер все еще стоял в том же переулке. Он дрожал и был чертовски разбит, но он был жив. Перед ним, вокруг него толпились люди, напирали на него, толкали; Он стоял, прижатый к массивной двустворчатой парадной двери. Тут ничего не поделаешь: она, наверное, заперта. Все же с трудом дотянулся он до ручки, нащупал ее, надавил. И что же – одна створка дверей приоткрылась! Он очутился в просторном светлом парадном и сразу же машинально запер за собой дверь: лучше, если сюда не наберется слишком много народа.
Это была хорошая дверь, которую, наверное, не могла пробить пуля. Если бы только за плечом так странно не болталась винтовка. Больше всего в жизни желал он сейчас избавиться от этой штуки. Тогда он окончательно развязался бы с этой историей и не имел бы больше дела с пулями. Он стал подниматься по плоским каменным ступеням вверх, во второй этаж. Там висела дощечка: «Д-р Генрих Баум, д-р Зигфрид Гинзбургер, адвокаты». Он позвонил. Он не надеялся, что ему откроют. Но дверь распахнулась. Какая-то барышня спросила его, что ему угодно. Он машинально ответил, что ему нужно видеть господина адвоката. Довольно молодой худощавый господин с добродушными глазами в очках, спросил его, чем он может ему служить.
– Да, да… сейчас, – проговорил Каэтан Лехнер и, сняв болтавшуюся за плечами винтовку, прислонил ее к этажерке с деловыми папками. Но винтовка не хотела стоять. Лехнер бережно подталкивал ее то с одной, то с другой стороны и думал при этом, что, если она упадет и стукнет, все будет кончено. Наконец он тихо и осторожно положил ее поперек письменного стола.
– Господин доктору – проговорил он тогда, – у меня к вам большая просьба: нельзя ли мне выйти кое-куда.
Адвокат сам показал ему дорогу. Заперев за собой дверь на задвижку, Каэтан Лехнер вздохнул с облегчением. Нелегко ему пришлось, но теперь он был в безопасности. Он сидел, стараясь хорошенько отдышаться. Затем, успокоившись, принялся тщательно чиститься. Это было нелегко, и задача удалась ему лишь частично, так как он ужасно испакостился. – Долго просидел он в этом надежном укрытии. Руки и ноги его все еще дрожали. Он медленно оделся. Затем, сняв с рукава повязку с индийской эмблемой плодородия, бросил ее в унитаз и потянул за цепочку. Повязка не лезла в трубу. Он взял стоявшую тут же метелку, пропихнул повязку. Потом, удовлетворенный, присел еще на минуточку. Наконец, тихо вздохнув, покинул свое убежище.
Он хотел как-нибудь незаметно ускользнуть, но секретарша снова провела его к адвокату.
– Что же вам угодно? – приветливо спросил его господин в очках.
– Собственно говоря, больше ничего, – ответил Каэтан Лехнер. – Простите, пожалуйста… сколько я вам должен?
– Ничего, – сказал адвокат. – Только куда мне девать эту винтовку?
Каэтан Лехнер пожал плечами.
– Не возьмете ли вы ее с собой? – спросил адвокат.
– Нет, нет! – с ужасом отмахиваясь, вскричал Каэтан Лехнер.
Адвокат подошел к окну. С улицы доносился лишь неясный шум. Каэтан Лехнер сидел на стуле, и молчал. Комната была большая, скудно обставленная. Но она была ему милее всех других комнат, которые он когда-либо видел, и ему хотелось оставаться в ней как можно дольше.
– Теперь, по-видимому, уже больше не стреляют, – произнес, стоя у окна, адвокат и медленно повернулся.
Старик Лехнер тяжело поднялся.
– Тогда, значит, я могу уйти, – сказал он. – Тогда, значит, я скажу: да воздаст вам бог…
Он вышел. На площадке он долго еще стоял, разглядывая белую дощечку с черными буквами: «Д-р Генрих Баум, д-р Зигфрид Гинзбургер». «Евреи!» – констатировал он.
На улице было холодно и пасмурно. Каэтану Лехнеру все еще казалось, что за плечами болтается проклятая винтовка. Он чувствовал слабость во всем теле, был голоден, испытывал потребность хорошо вымыться. Но ужасно не хотелось идти домой, на Унтерангер. В ресторан он также не решался зайти: ему казалось, что каждый сразу увидит, как позорно он испакостился. Измученный, бродил он по улицам. Добрался до долины Изара. Побрел дальше. Харлахинг, Ментершвайгс. Стройный, высокий, перекинулся через реку Гроссхесселогский мост. Каэтан Лехнер опустился на скамейку, глядя на реку, на серовато-зеленый поток, медленно и однообразно катившийся мимо него. Он искренне надеялся при помощи Кутцнера получить желтоватый дом, а может быть, вернуть и ларец. А сейчас вот Кутцнер оказался шутом и трусом, да и он сам тоже вел себя не как баварский лев и, вместо того, чтобы выбраться в люди, выбрался вот на эту скамью. Его манил Гроссхесселогский мост. Этот очень высокий мост был излюбленным местом всех самоубийц. С него можно было броситься в воду с полной уверенностью в успехе. Бросившись с него, бесчисленные служанки навсегда избавлялись от своего любовного горя, «тричетвертилитровые рантье» – от голода и мучительных забот. Если бы было лето, – размышлял Каэтан Лехнер, – можно было бы тихо и спокойно войти в воду, а так приходится прыгать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300