К войскам этим вскоре присоединились еще пять тысяч человек, набранных в провинции, и сильная артиллерия.
Мятежники громко заявляли об упразднении налогов, но при этом сами нуждались в деньгах и были не в состоянии заплатить жалованье своим людям. Тем не менее они начали войну. Посланец Итье, пробравшийся в Париж с востока, через Мулен, сообщил Жанне, что Ла-Дульсад занят одним из полководцев короля.
Бастард Бурбонский захватил Бурж; вскоре он оказался зажатым в тиски между королевском войском и копейщиками, прибывшими из Дофине. Кроме того, герцог Сфорца обещал помочь своему другу, королю Франции, и прислать из Милана пять тысяч человек во главе со своим сыном Джан Галеаццо.
Десять тысяч человек, готовых к схватке с мятежниками, не испугали сына герцога Бургундского Карла Смелого, графа де Шароле. Это был смуглый молодой человек с дерзким взором, не ведающий сомнений и принадлежащий к породе юнцов, которые полны решимости завоевать себе империю до исхода дня. Подобно королю, он не ставил ни во что своего отца, Филиппа Доброго. Войска его устремились в Пикардию. На сей раз уже король рисковал попасть в тиски. Людовик встревожился и пустил в ход все резервы. Все лучники Иль-де-Франса были направлены в Париж.
Ибо Париж оказался под угрозой.
Если же падет Париж, падут и другие города. А с ними вместе монархия.
Шестого июня войска бургундцев перешли Сомму.
Позднее выяснилось, что три человека, которым Людовик XI доверял больше всего, – архиепископ Иерусалимский Луи д'Аркур, служивший заупокойную мессу по Карлу VII, герцог Немурский и Антуан де Ло – сговорились взорвать артиллерийские пороховые бочки, пленить короля и передать его герцогу Бурбонскому. После чего они во главе с предателем-архиепископом захватили бы власть и поделили доходы от налогов.
Но у короля уже не было времени отступить к Парижу: он начал наступление и подошел к Рьону. Иоанну Бурбонскому пришлось бежать, переодевшись в чужое платье. Тем временем Карл Смелый двигался на Париж с войском в двадцать пять тысяч человек! Деревни опустели перед нашествием проклятых бургундцев. Словно саранча из казней египетских, солдаты сожрали все мясо и весь хлеб, выпили все вино, изнасиловали девушек, сожгли дома.
Ни Жанна, ни Жак, ни Анжела, ни госпожа Контривель почти не спали все это время.
Преданный и оставленный всеми Людовик направился к Парижу, задыхаясь, питаясь порой одними крутыми яйцами. Ему пришлось бросить войско и, главное, артиллерию. Гремел сигнал к травле.
Карл Смелый перешел Уазу в Пон-Сент-Максанс. Казалось, ничто не может его остановить. Крестьяне и горожане бежали от него, надеясь найти убежище в столице.
Третьего июля проклятый Бургундец встал лагерем вместе со своей артиллерией на равнине Ленди, неподалеку от Сен-Дени. Он явно собирался обстреливать из пушек Париж.
Он подъехал к воротам Сен-Дени. Его герольды потребовали, чтобы стражники впустили бургундскую армию в столицу, где она могла бы запастись продовольствием, чтобы преследовать короля, зажатого между вражескими войсками.
Запастись продовольствием! Все понимали, что это значит. Ни за что!
Сын великого герцога Запада Карл Смелый уткнулся в запертые ворота, как обыкновенный проситель.
Только несведущие люди могли бы удивиться этому: Париж ненавидел Бургундию и Бургундца. Четвертого июля в ратуше было получено послание короля, извещавшего парижан, что он прибудет примерно через две недели. Ободрившиеся горожане собрали все пушки – бомбарды, серпантины, кулеврины – и обрушили на осаждающих град из камня и железа, а также целую тучу стрел. Грохот был слышен даже в Шатле.
Накануне Сибуле закрыл лавку. Утром то же самое сделала Сидони. Жанна приказала Гийоме продолжать работу на улице Бюшри и ни в коем случае не поднимать цены, как поступили многие деляги в надежде поживиться на всеобщей панике. Но выпекать она велела не пирожки, а хлеб – до тех пор, пока не кончится мука.
Жак прикидывал, нельзя ли бежать через ворота Сент-Антуан. Оттуда можно было бы пробраться на восток… в Германию, в Женеву… Жанна покачала головой: ни в коем случае, ей плевать на Людовика, но в грозу она свой дом не оставит.
Тревожное ожидание плохо действовало на рассудок. Некий пристав с жезлом из Шатле, Казен Шоле, промчался по улицам, крича, чтобы горожане срочно запирались в домах, ибо «бургундцы вошли в Париж!». Потом выяснилось, что он перебрал спиртного и принял свои страхи за реальность. Его успокоили силой и водворили в тюрьму. Еще кому-то почудилось, будто бургундцы вошли через ворота Сен-Жак; из этого сделали вывод, что Париж окружен.
Наступила ночь, но бургундцы так и не появились. На следующий день тоже. Тем временем парижане по-прежнему поливали огнем и стрелами войска Карла Смелого. Жозеф воодушевился и решил помочь пушкарям. Он вернулся вечером, измученный и ликующий, с ободранными в кровь руками из-за того, что весь день таскал ящики с ядрами.
– Принцы хуже разбойников, я же вам говорил!
Жанна распорядилась перенести на улицу Бюшри часть запасов муки из лавки на Главном рынке. Это была одна из редких парижских лавок, которые продолжали выпекать и продавать хлеб по обычной цене.
Одиннадцатого июля Карл Смелый понял, что парижане не откроют ворота, и направился со своим войском на запад. Выяснилось, что стражники, которые вели переговоры с бургундскими герольдами, согласились продать им бумагу и чернила, но отказали в сахаре и снадобьях для лечения раненых. Несколько торговцев, пробравшихся в город по берегу Сены, сообщили, что Бургундец захватил мост Сен-Клу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109