Стравить речью. А если нет, если продолжать молчать, то мозг не выдержит напряжения и разорвется.Надо лишь открыть рот…— Говорите же, говорите, я слушаю.“Как вас зовут? Сколько вам лет?” — прозвучали первые, совершенно безобидные, но которые должны были прорвать плотину молчания, вопросы. И за которыми в пробитую ими брешь должен был хлынуть неудержимый, как половодье, поток информации.— Как вас зовут?“Нельзя говорить, нельзя!..” — сопротивлялось, из последних сил сопротивлялось сознание.“Но почему? Это же только имя… Всего лишь имя… Оно ничего им не скажет. Надо назвать ему имя, и сразу станет легче”.— Как… вас… зовут?— Сер…гей, — ответил Посредник.— Молодец, Сережа, — похвалили его. — Умница. И стало очень приятно и хорошо. И захотелось, чтобы стало еще лучше.— У тебя есть мать, отец? Где они проживают?В этом вопросе тоже не было ничего страшного. Но этот безобидный, на который все охотно отвечают, вопрос не сработал. Вернее, сработал совсем не так, как должен был.Он сказал мать?.. Да, мать… Она есть и, наверное, еще жива… И братья!.. И сестры!.. Они тоже живы… Пока живы…У него много родственников, и в том числе поэтому его назначили Посредником. Наверное, в том числе поэтому…Они живы… Но лишь пока он молчит. Пока удерживает тех зеленых зудящих мух в голове. А если не будет удерживать, то их не станет. Они умрут… Из-за него. Потому что предательство не может оставаться безнаказанным. Предатель должен отвечать за предательство не только своей жизнью, но и жизнью своих близких. И это правильно. Потому что только так можно бороться с мухами… Только защищая близких тебе людей…— У тебя есть мать? — снова прозвучал вопрос.Посредник молча замотал головой. И вдруг заплакал, потому что ему было очень стыдно обманывать человека, задававшего ему вопросы.— Введи ему еще кубик, — как будто сквозь вату прозвучал голос.— Опасно, он может не выдержать.— Ничего — как-нибудь. Он мужик крепкий!..В руку ткнулась игла. И тут же в голову прилила новая волна безволия. Но теперь прилила болью.— Ты будешь говорить, Сергей?— Да… Я буду…И уже даже близкие ушли куда-то на периферию сознания, и осталось только желание подчиниться чужой воле.Надо говорить.Придется говорить… Лучше самому…Посредник открыл рот и, не ожидая вопросов, начал болтать. Начал болтать о тайном, о том, о чем никому никогда не рассказывал, о том, что знал один только он.— Однажды я украл у матери деньги, а сказал, что это сделал младший брат. Я купил себе мороженое, а его выпороли ремнем. И я стоял рядом и смотрел. И хотя знал, что он не брал денег, издевался над ним…Выпорхнувшие на волю мухи ослабили давление на мозг. Стало легче и хотелось, чтобы стало еще легче, чтобы стало совсем легко…— Потом я сжег кошку. Мне сказал сосед, что это очень весело смотреть, как горит живая кошка. Я взял дома кусочек мяса и приманил бездомную кошку. Поймал ее, унес в подвал и привязал к какой-то трубе. Потом зажег спичку и поднес огонь к шерсти…Было стыдно рассказывать о том, о чем он рассказывал. И было приятно рассказывать.— Кошка кричала. Я испугался и убежал. А потом долго плакал…— Не надо про это. Не надо про кошек. И про собак тоже. Расскажи про работу. Ты должен рассказать про свою работу!— Да, я расскажу, позже… В семнадцать лет я познакомился с девушкой, и она забеременела. Когда она рассказала обо всем родителям, они попросили меня прийти, я пришел и обвинил ее в том, что она спала с другим, что спала со многими…Посредник говорил без умолку, вспоминая все новые и новые свои стыдные тайны. Сыворотка работала, работала абсолютно, но совсем не так, как хотелось его собеседникам.— О работе, говори о своей работе, — уже менее вкрадчиво, уже с напором твердили они. — Кто твои начальники? Как их можно найти?— Сейчас, сейчас расскажу… Я вспомнил, как однажды нашел кошелек, который потерял мой однокашник. Я вначале взял его, а потом не смог признаться и выбросил в мусоропровод…Он не молчал, он рассказывал, рассказывал, рассказывал, забивая главную свою, и не только свою, тайну десятками признаний во второстепенных грехах. Так когда-то советовали ему в учебке, обучая противостоять психотропным допросам.Говорили — если ты чувствуешь, что не можешь больше молчать — говори. Лучше раньше, пока не потерял контроль над собой. Вспоминай то, что ты предпочел бы забыть. И говори!..— Ты молодец, но это все не то. Расскажи о главном, о самом главном, самом-самом!Профессиональными, потому что с расчетливо подобранными тембрами и хорошо поставленными интонациями, голосами его просили, уговаривали, требовали открыть Тайну.— Говори, ты ведь хочешь сказать. Хочешь?— Да… Хочу. Но не могу. Я не могу!..— Ты можешь, можешь. Не мучь себя, Сергей.Говори!Сознание размывалось, уплывало, растворялось в разъедающих мозг молекулах “сыворотки правды”. Хотелось перестать сопротивляться, хотелось расслабиться и плыть по течению, ощущая блаженный покой.— Ты скажешь?..— Да… скажу. Я скажу самое главное. Я скажу все… Однажды, это было давно, я встретил человека. Я раньше его не знал. Я встретил его и… почувствовал к нему влечение. Хотя он был мужчиной. Это было минутное ощущение, но это было!..— Да чтоб тебя!.. С твоей любовью к мужикам и жареным кошкам! Сволочь!..От него так ничего и не добились. Действие сыворотки закончилось, а новую инъекцию “пациент” бы не выдержал. Ему вкололи снотворное и, перевалив на носилки, вынесли из “палаты”.Но это был еще не конец. Еще не конец…Так легко отделаться он не мог… Глава 8 Подполковник Максимов перелистнул последнюю, подшитую в скоросшиватель страницу и захлопнул папку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17