"Работа над заказанной Вами книгой о Ленине требует прочтения тетралогии Мариэтты Шагинян. Подобно тому, как Екатерина II наказывала гвардейских офицеров чтением "Телемахиды" Василия Кирилловича Тредиаковского, можно наказывать писателей чтением этой тетралогии. Есть такое понятие - "вредность" производства. За вредность даже дают молоко. Но молока я не пью, предпочитая ему более прозрачные напитки. Поэтому прошу... в размере 10% от условленного вознаграждения..." Но приступал я к чтению объемистого труда с интересом. Я ждал подробного описания жизни вождя из вождей, гения из гениев, великана из великанов. Сто двадцать семь книжных типографских страниц истрачены на описание обстановки, в которой жили родители, в том числе и Симбирска. Кстати, возвращаясь к самому началу наших записок, к стихотворению Демьяна Бедного, где "На рынке лаялись торговки, жужжа, как мухи на меду", невозможно не обратить внимания на краткое, но выразительное описание симбирского рынка Мариэттой Сергеевной: "Рынок забит возами со всякой снедью, битыми индейками и пулярками (думаю, что этого слова никто уж и не знает в современном Ульяновске. - В.С.), балыком, осетриной, кадушками со сметаной и творогом, мешками муки всех сортов помола, корзинами свежих яиц..." Описана лекция преподавателя физики Ильи Николаевича Ульянова о молниях и громоотводах, описано знакомство его с Марией Александровной Бланк, описан Нижний Новгород, первые годы брачной жизни Марии Александровны и Ильи Николаевича, и только на 127-й странице родился младенец, будущий Владимир Ильич. Можно было ждать, что теперь-то мы и проследим за ростом, за развитием мальчика, за обстоятельствами и подробностями его детства. Ничуть не бывало. Вероятно, Мариэтту Сергеевну можно извинить. Если эти обстоятельства и подробности неизвестны, не зафиксированы, так сказать, в записках или устных воспоминаниях, то не выдумывать же их, не брать с потолка и не высасывать из пальца. Например, известен эпизод из жизни Художественного театра, равно как и Михаила Булгакова. Булгаков написал пьесу "Батум" - о молодом Сталине, о начале его революционной деятельности. Пьеса готовилась к постановке. Труппа поехала в Кутаис и Батум "изучать на месте материал". Однако в Серпухове их догнала телеграмма: "Надобность поездке отпала возвращайтесь Москву". Сталин запретил ставить спектакль, несмотря на то, что пьесу считал хорошей. Позднее стала известна редакция запрета: нельзя такое лицо, как Сталин, делать романтическим героем, нельзя ставить его в выдуманные положения и вкладывать в его уста выдуманные слова. Ну, что же, как ни относись к Сталину, но, пожалуй, в его рассуждении был резон. Так или иначе, но, сообщив читателям о рождении младенца Володи, Мариэтта Сергеевна оставляет его своим авторским вниманием и на протяжении более чем трехсот страниц рассказывает о чем угодно, только не о детстве будущего Владимира Ильича. Тут и проблемы образования в России (ведь Илья Николаевич был учителем), тут и описание первой промышленной выставки в Москве (1872 г.), тут и - неизбежно и, быть может, невольно - стремительность роста, развитие тогдашней России: "Занесите для точности: ровно двадцать лет назад у нас в России было 1126 верст оптического телеграфа и 320 верст электрического. Записали? А теперь в наше время. Год 1872. Сейчас мы имеем: 46709 верст государственных линий при 91 730 проводах и 576 станциях... Вот так", - это разговаривают персонажи. "- Здорово растем! В нашем уезде тоже открывается телеграф, - вдруг, неожиданно для всех, поднял голос Вася Шаповалов". Однако телеграф телеграфом, рост ростом, но надобно, притомившись экскурсируя по выставке, и поесть. Мариэтта Сергеевна с ее похвальной дотошностью рассказывает, как и что ели на выставке. "...рассаживались на скамьях вдоль дубового стола, а хозяин заботливо подкладывал под них малиновые подушки, покуда официанты, одетые "добрыми молодцами", в длинных фартуках, сафьяновых сапожках и сплошь кудрявых русых париках с неимоверными завитушками, широко осклабливая рот в улыбках, вносили и выносили "чары с медом". - Чевкин развернул перед гостями длинный свиток меню... В меню мастер-повар предлагал: "Закуски: Балык, свежепросоленная осетрина, провесная белорыбица, свежепросоленные огурцы. Икра зернистая. Икра паюсная. Масло сливочное, редька, сыр. Горячее: Уха стерляжья с налимовыми печенками. Пироги: Расстегаи. Мясное: Лопатки и подкрылья цыплят с гребешками и сладким мясом. Зелень: Цветная капуста с разными приправами. Рыбное: Разварные окуни с кореньями. Жареное: Поросенок с кашей. Мелкая дичь с салатом. Сладкое горячее: Рисовая каша с орехами. Ягоды: Клубника со сливками. Сладкое холодное: Мороженое сливочное и ягодное. Плоды: Персики, сливы, ананас, вишни, корольки. Кофе, чай. Русское угощение: Орехи волошские, каленые, кедровые, грецкие, миндаль, американские. Изюм и кишмичь. Пастила и мармелад. Пряники мятные. - Боже мой! - только и мог сказать про себя Федор Иванович, дочитав длинный список..." Описаны в этой части учительские съезды (даже одна большая глава так и называется - "Учительские съезды"). Описаны инспекторские поездки Ильи Николаевича по губернии, его соображения об улучшении школьного дела в России. Введены в повествование многие и многие персонажи, введена даже небольшая романтическая история между неким Чавкиным и некоей Липочкой, и как Чавкни возил ее на извозчике из Москвы в Раменское (четыре часа езды), и много-много всего на четырехстах сорока страницах. Вторая часть тетралогии (со стр. 129 по 437) названа "Первая Всероссийская. Роман-хроника" (это о выставке).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75