Важно другое. В Марии Александровне (а вернее сказать, в Марии Израилевне), в матери Ленина, не было ни одного грамма русской крови. В одном случае, если Анна Ивановна Гросшопф была шведкой, в матери Ленина по 50 проц. еврейской и шведской крови. Если же Анна Ивановна была шведской еврейкой, то Мария Александровна, получается, чистокровная, стопроцентная еврейка. Что касается Ильи Николаевича Ульянова, то у М. Штейна читаем черным по белому: "...происхождение отца Ленина Ильи Николаевича Ульянова уходит корнями в калмыцкий народ". Но вообще-то эта "астраханская" отцовская линия ленинской генеалогии разработана менее, нежели материнская, кажется, дело там было связано с довольно распространенным обычаем в тех местах, когда калмыцкого или киргизского ребенка (мальчика или девочку) из многодетной бедной семьи продавали в зажиточную русскую, предпочтительнее в купеческую семью. Называлось это продать в рабство. Ну, наподобие того, как в более высокопоставленных аристократических семьях в Петербурге или Москве было заведено держать арапчонка. Ведь и предок Пушкина оказался на российской земле благодаря этому обычаю. Жил ли в таком случае калмыцкий ребенок как в своей семье, воспитывался и рос, служил ли на побегушках, зависело, видимо, от каждого частного случая. Я думаю, безошибочно можно предположить, что в ста случаях из ста таких калмыцких или киргизских детей крестили. Не потерпел бы русский купец в своем доме, в своей семье некрещеного человека. По достижении двадцатилетнего возраста девочки или мальчика это "рабство" автоматически прекращалось, а 8 октября 1825 года сам этот обычай был законодательно отменен. В ленинской генеалогии упоминается некая Александра Ульянова, калмыцкая девочка, жившая в семье астраханского купца Михаила Моисеева. Имеется даже в архиве приказ, а в нем строки: "...Отсужденную от рабства, проживавшую у астраханского купца Михаилы Моисеева дворовую девку Александру Ульянову причислить по ее желанию в астраханское мещанство". Этот приказ датирован 21 апреля 1825 года. Фамилия Ульяновых фигурирует в трех вариантах: Ульяновы, Ульянины и даже Ульяниновы. "Отсужденную" от рабства Александру Ульянову отдали старосте Алексею Смирнову. И об этом тоже есть приказ: "Отсужденную от рабства дворовую девку Александру Ульянову приказали означенную девку Ульянову отдать ее тебе, старосте Смирнову... Майя 14 дня 1825 года". И вот тут начинается путаница, в которой я, признаюсь, бессилен был разобраться. Что значит отдали старосте Алексею Смирнову? Выдали замуж? И у них родилась дочь Анна Алексеевна? Ведь бабушка Ленина называется Анной Алексеевной Смирновой, на которой женился потом Николай Васильевич Ульянов. Но тогда не сходятся даты. Александру Ульянову отдали старосте в 1825 году, а бабушка Ленина Анна Алексеевна Смирнова родилась в 1788-м! Если же перепутаны имена и Александра почему-то стала называться Анной, то в момент "отсуждения" ей уже 37 лет. Какая же это дворовая девка? Если же Анна Алексеевна Смирнова сама по себе, то при чем тут Александра Ульянова? Может быть, староста удочерил "отсужденную" от рабства Александру Ульянову, дал ей свое отчество, фамилию и сменил ей имя Александры на Анну? Чем больше вчитываешься в биографические сведения, изложенные М.С. Шагинян (а она ведь копалась в астраханских архивах), тем большая получается путаница. Читаем в ее "Лениниане": "Ульянов. (дед Ленина. - В.С.) жил в этом доме не один, а с семьей. Членов семьи было пятеро: жена Анна Алексеевна, урожденная Смирнова... (есть документ о том, что отец Анны Алексеевны был крещеный калмык); старший сын Василий, тринадцати лет, дочь Марья двенадцати, Федосья десяти и последний сын Илья двух, лет... Ульянов женился поздно и был старше своей жены на целых 25 лет. Какая тому причина? По бумагам он вдовцом не значится. Ни калекой, ни даже болезненным человеком его считать нельзя, потому что старик Ульянов, женившись в пожилом возрасте, совсем по-патриаршьи, прижил четырех детей, а последнего, Илью, уже в таких летах, когда люди большей частью и не помышляют о детях, - шестидесяти семи лет". Мариэтта Сергеевна уточняет: "Поздние браки в народе встречаются редко, разве что у вдовца с детьми или у тех племен, где за невесту надо вносить калым". Это уточнение, к сожалению, ничего тут не проясняет. Пытаясь прояснить, Мариэтта Сергеевна ставит вопрос: "В чем же секрет такой необычно поздней женитьбы? Ответ нам подсказывают два других документа, найденные в астраханском архиве". Документы эти - два приказа, уже цитированные нами, об "отсуждении от рабства" дворовой девки Александры Ульяновой, проживавшей у купца Моисеева, о причислении ее к астраханскому мещанству и об отдаче этой "отсужденной от рабства" Александры Ульяновой старосте Алексею Смирнову. Одним словом, на колу мочало, начинай все сначала. Окончательную путаницу (или, может быть, замаскированную ясность?) вносит следующая фраза Мариэтты Шагинян: "Трудно предположить, что Александра Ульянова (опять Александра, а не Анна!) и Николай Васильевич Ульянов не только однофамильцы, но и одинаково тесно связанные с семьей старосты Алексея Смирнова, - были чужими людьми друг другу". Странно, что Александра Ульянова везде фигурирует без отчества. С отчеством же фигурирует откуда-то взявшаяся Анна. Причем отчество это от старосты Алексея Смирнова, которому отдали "отсужденную от рабства" дворовую девку Александру Ульянову и дочерью которого она никак быть не могла. Из грамматически запутанной (сознательно?) фразы М. Шагинян явствует, что Александра Ульянова и Николай Ульянов были не только однофамильцами, но и не чужими друг другу людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75