Телефон беспрерывно звонил. Она оставила звонки на откуп Джиму. Мальчики были взволнованы дневными событиями; она послала их купить пиццу, и они вчетвером ели на террасе, пока солнце садилось в море.
– Я тут слышал, что ты сегодня отлично справилась, – сказал Джим, когда мальчики утянулись смотреть телевизор.
Было похоже, что он по-настоящему впечатлен, но в то же время он, очевидно, забавлялся. Эвис Макдугалл выжила, и ходили слухи, что и руку тоже удастся спасти.
– Добавила блеска моей репутации, – сказала Джорджи.
– Да, особенно хорошо смотрелся эпизод с лифчиком.
– Я наложила жгут не в том месте.
– Ты спасла ей жизнь.
– Людей вроде Эвис так просто не убьешь, – сказала она без убежденности.
– У тебя усталый вид. Эта фигня с Джуд. Ты себя так в могилу вгонишь.
– Это не фигня.
– И ты взаправду продала яхту?
Джорджи кивнула. Небо со стороны моря горело, как лесной пожар на горизонте; еще один закат, потерянный день.
– Ты, должно быть, ненавидишь отца, – пробормотал он.
– Нет, – сказала она. – Я его люблю.
– Понимаю.
– Расскажи мне о своем отце.
– Как-нибудь в другой раз.
– За три года этого раза ни разу не случилось, Джим. Знаешь, первый год я думала, что это горе. А потом я поняла, что мне ты не хочешь рассказывать.
– Пусть его, Джорджи. У тебя был трудный день.
– Я ничего о тебе не знаю.
– Я тут думал о том, чтобы съездить куда-нибудь в конце сезона, – сказал он. – Я расстался с идеей поехать на Мальдивы. Индонезия – это чертова свалка. На Фиджи постоянно идет война. Я подумал о Бруме. Поудить там в море. Я хочу поймать эту сорокафунтовую барамунди, пока я еще не слишком стар, чтобы забросить удочку.
Джорджи посидела некоторое время, пока слово не отпечаталось у нее в мозгу. Она лихорадочно подсчитывала расстояние между ними, это неизменное молчание. Брум?
– Почему Брум? – спросила она.
– Ну, я же сказал. Барамунди. Знаешь, июль на севере и все такое. В это время там не очень влажно. Сиди себе на Кейбл-Бич и пей дайкири.
– Ты же не пьешь дайкири.
– Кроме того, можешь познакомиться с моими двоюродными.
– В Бруме?
– Они ныряльщики за жемчугом в основном. Половина семьи оттуда.
– Но ты никогда…
– Так вот теперь и сказал.
– С чего это ты вдруг?
– Тут на днях позвонил брательник. Просто идея.

Джорджи пошла к Биверу. Он закрыл заправку и сидел на задах своей свалки. Его глаза и жестянка пива блестели в свете, идущем из задней двери, но лицо было в тени.
– Эй, где это ты научилась так лихо обращаться с лифчиком? Смотрела «MASH» Популярный американский сериал о военно-полевом госпитале.

?
Джорджи ощупью добралась до него. Он сидел на погнутой дверце «Камри» Эвис Макдугалл. В жаре можно было учуять запах крови.
– Шовер хочет, чтобы эту штуку взяли на экспертизу. Он подозревает заговор. Саботаж.
– Чушь, – сказала она со смехом.
– Такие ходят слухи. Хочешь пива?
Джорджи отказалась. Она не могла заставить себя усесться на «Камри», так что ей пришлось опереться спиной на другую глыбу, почти не видную во мраке.
– Я ни черта ни о ком не знаю, потому что я такая эгоистка и совершенно не любопытная, Бивер, или потому, что никто мне ничего не рассказывает?
Смех Бивера был хриплым.
– Хочешь мое честное мнение или поцелуй в задницу от личного поставщика?
– Правду.
– Правда в том, что и так, и эдак.
– Вон чего!
– Никто не ожидал, что ты останешься. Что трепаться с проезжим? И потом, ты всегда держалась в сторонке. И, признайся сама себе, ты из другого мира.
Джорджи подумала, но решила с ним это не обсуждать.
– Эвис считает, что Джим помягчал. Что он изменился после смерти Дебби. Правда?
– Это теория.
– Как он изменился? Она говорит об этом так, будто он помудрел.
– Так говорят.
Джорджи решила помолчать несколько минут. Она закидывала удочку, а Бивер не заглатывал наживку.
– У всех нас есть свои сожаления, – пробормотала она.
Бивер смял жестянку.
– Да, – сказал он. – Хотелось бы мне быть великим. Я никогда, черт побери, с этим не смирюсь.
– Я серьезно, Бивер.
– Нет, не серьезно. Для таких, как ты, прошлое – просто такое место, в котором странно бывать. Вот какие там сожаления. Некоторые люди… ты представить себе не можешь, Джорджи.
– Потому что я ходила в частную школу? С серебряной ложкой во рту?
– И потому, что ты женщина.
– Это все чушь, и ты это знаешь.
– Некоторые мужчины, – зашипел он, – некоторых не раздражает, что́ они делали раньше. Они не мучаются своим прошлым. Они, черт побери, в ужасе от того, чем они были. И они боятся, что могут оказаться тем же человеком, которым были когда-то.
– Ты… так ты говоришь о себе?
Бивер горько рассмеялся и отшвырнул жестянку. Она упала в темноту.
– На самом деле, – сказал он, – я говорю о Джиме Бакридже. Иди домой, Джорджи, у меня от тебя голова болит. Я только что пережил первый день в качестве покинутого мужа. И не собираюсь я сидеть здесь всю ночь и разбираться с твоими маленькими проблемками. Думал, ты пришла подбодрить парня.
– Ты думаешь, он изменился?
– Боже, дай мне сил!
– Ладно-ладно, ухожу.
– Соображаешь!
Но Джорджи не могла уйти.
– Нет, – сказала она. – Я должна знать.
– Черт! Спроси себя саму – могут люди меняться?
– Просто скажи мне, изменился он или нет.
– Ну, – наконец сказал Бивер, – что-то с ним случилось. Как ты там сказала – люди сожалеют.
– И это твой ответ? – закричала она.
– Господи, Джорджи. Почему ты не уходишь? Почему?
– Потому же, почему и ты, думаю я. Думала, что это тихая жизнь. Я решила, пусть у меня будет что-то вместо ничего.
– Не сравнивай себя со мной, девочка, – горячо сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108