ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Блажен человек, иже обрете премудрость… Блажен… блажен значит – счастлив, это я уже догадался, а, вот – иже, иже – наверное – который… Ну, да! Получается – счастлив человек, который обрёл премудрость. Это – про меня. То, что я счастлив, я частично ощущал сердцем, частично понимал умом. Счастье пришло ко мне вместе с Богом, то есть я пришёл к нему, когда я пришёл к Богу, и, следовательно, счастье – быть с Богом! Вот это и есть Премудрость! Премудрость, то есть Мудрость превосходящая все земные мудрости, скорее – земные мудрёности, лишь пытающиеся показаться настоящей мудростью и прикрывающие свою пустоту театральной мантией ложной таинственности. Оказывается, настоящая Мудрость проста – быть с Богом. А Бог это – Любовь, я уже это знаю, не просто верю в это, но – знаю, так как испытал и испытываю это на самом себе. Следовательно, Премудрость – быть в Божественной Любви, иметь её в себе, нести её другим. И в этой Премудрости – блаженство, то есть – счастье. Надо же! Чего я теперь знаю! Господи, слава Тебе! Благодарю Тебя, что ты умудряешь мой ничтожный самолюбивый разум Своей божественной Премудростью!
– …и вернии в любви пребудут Ему: яко благодать и милость в преподобных Его, и посещение во избранных Его! – прогремел высоко под куполом мощный голос Семёна, и возникшая за этим тишина, словно ознаменовала застывший благоговейно мир, услышавший глас Самого Бога.
– Рцем вси от всея души, и от всего помышления нашего рцем! – раздался из алтаря голос Флавиана. Царские врата затворились.
– Рцем – по церковному значит – скажем! – прошептала мне на ухо, опытная в богослужениях Клавдия Ивановна. Я благодарно кивнул.
– Господи, помилуй! – с готовностью отозвался хор.
– Господи Вседержителю, Боже отец наших, молим Ти ся, услыши и помилуй! – Флавиан чётко и внятно проговаривал каждое слово, и оно входило в твоё сознание, отзывалось в сердце и становилось, как бы уже твоим собственным.
– Господи, помилуй! – вместе с хором повторяло сердце.
– Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей, молим Ти ся, услыши и помилуй!
– Господи помилуй, Господи помилуй, Господи поми-и-луй! – словно бы разбегаясь и взлетая прозвучал ответ хора.
– Еще молимся, о Великом Господине и Отце нашем Святейшем Патриархе Алексии, и о Господине нашем…
Я, тем временем, несколько отключился от происходящего вокруг, и, как-бы сквозь сон, слышал как Флавиан призывает молиться – О богохранимей стране нашей… о блаженных и приснопамятных создателях святаго храма сего… о милости, жизни, здравии, спасении… о плодоносящих и добродеющих… – и хор преданно поддерживает его молитву троекратным – Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй!
Слушая, как отзывается где-то в глубине моего сердца это, троекратно повторяемое призывание милости Господней, я вдруг вспомнил одну странную старушку, которой помог как-то на заре моей студенческой молодости. Было это так. Я приехал на электричке на одну подмосковную, недалёкую от города станцию праздновать с друзьями Новый Год и сразу же заблудился в частых извилистых улочках дачного посёлка, перетекающего в деревню. Повернув в очередной раз за очередной поворот, я увидел какую-то странную фигурку, копошащуюся в снегу придорожной канавы и, что-то причитающей. Приняв, поначалу, эту фигуру, по естественной логике собственного, слегка уже навеселе, состояния и наступающего праздника, за местного пьянчужку, я намеревался было пройти мимо – сам напился – сам вылезай! Но вдруг отдельные слова жалостного причитания коснулись моего слуха и я, с удивлением распознал – Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй…
Я заинтересованно подошёл поближе и обнаружил странного вида старушонку, как капуста растопыренную множеством одёжек, пытающуюся вытащить из канавы съехавшие туда детские санки с привязанным к ним большим мешком картошки. Напрягая свои дряхлые силёнки она охала, вздыхала и беспрестанно повторяла своё – «Господи, помилуй».
– Бабуль, посторонись, дай-ка я сам – не без труда вытащив на дорожку санки с тяжеленным мешком и, слегка запыхавшись, я спросил – Бабуль, дом-то твой далеко?
– Недалеко, сыночек миленький, спаси тя Христос, недалеко! Вон, за той берёзкою налево, а там четвёртый дом по правой стороне, спаси тебя, Господи, родненький!
Я дотянул салазки до бабулькиной калитки, и, пропустив её вперёд открывать двери, которые оказались не запертыми а просто припёртыми палочкой, втащил мешок в сени.
– Бабушка! Покажи, куда поставить, давай в дом занесу, а то помёрзнет в сенях!
– Спаси тя Христос, голубчик, за заботу о старухе никчёмной, огради от зла и помилуй! Сюда, миленький, сюда, Лёшенька, в закуточек за умывальничком!
В тот момент, ворочая тяжёлый мешок, я и не «въехал» сразу, что она назвала меня по имени, хотя я ей не представлялся. Поставив мешок в уголке между печкой и оловянным старым умывальником, висящим над, видавшим виды, эмалировнным тазиком, стоящим на колченогой табуретке, я, разогнувшись, огляделся.
Домик, а точнее сказать – избушка была маленькой, приблизительно три на четыре метра, с низким закопчённым потолком и, занимающей почти половину пространства, слегка растрескавшейся русской печкой. Кроме печки, в комнате были: столик со стоящими на нём аллюминиевыми кружкой, миской и чайником, кривенький обшарпанный стульчик, большой сундук, застеленный какой-то немыслимой драненькой войлочной кошмой, с лежащими на ней, таким же драненьким тулупчиком и свёртком из тряпок, вместо подушки. Кровати в комнате не было! Единственной мебелью, кроме вышеупомянутого, была небольшая фанерная вешалка, крашеная «серебрянкой», с висящими на ней порыжело-чёрными одежонками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– …и вернии в любви пребудут Ему: яко благодать и милость в преподобных Его, и посещение во избранных Его! – прогремел высоко под куполом мощный голос Семёна, и возникшая за этим тишина, словно ознаменовала застывший благоговейно мир, услышавший глас Самого Бога.
– Рцем вси от всея души, и от всего помышления нашего рцем! – раздался из алтаря голос Флавиана. Царские врата затворились.
– Рцем – по церковному значит – скажем! – прошептала мне на ухо, опытная в богослужениях Клавдия Ивановна. Я благодарно кивнул.
– Господи, помилуй! – с готовностью отозвался хор.
– Господи Вседержителю, Боже отец наших, молим Ти ся, услыши и помилуй! – Флавиан чётко и внятно проговаривал каждое слово, и оно входило в твоё сознание, отзывалось в сердце и становилось, как бы уже твоим собственным.
– Господи, помилуй! – вместе с хором повторяло сердце.
– Помилуй нас, Боже, по велицей милости Твоей, молим Ти ся, услыши и помилуй!
– Господи помилуй, Господи помилуй, Господи поми-и-луй! – словно бы разбегаясь и взлетая прозвучал ответ хора.
– Еще молимся, о Великом Господине и Отце нашем Святейшем Патриархе Алексии, и о Господине нашем…
Я, тем временем, несколько отключился от происходящего вокруг, и, как-бы сквозь сон, слышал как Флавиан призывает молиться – О богохранимей стране нашей… о блаженных и приснопамятных создателях святаго храма сего… о милости, жизни, здравии, спасении… о плодоносящих и добродеющих… – и хор преданно поддерживает его молитву троекратным – Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй!
Слушая, как отзывается где-то в глубине моего сердца это, троекратно повторяемое призывание милости Господней, я вдруг вспомнил одну странную старушку, которой помог как-то на заре моей студенческой молодости. Было это так. Я приехал на электричке на одну подмосковную, недалёкую от города станцию праздновать с друзьями Новый Год и сразу же заблудился в частых извилистых улочках дачного посёлка, перетекающего в деревню. Повернув в очередной раз за очередной поворот, я увидел какую-то странную фигурку, копошащуюся в снегу придорожной канавы и, что-то причитающей. Приняв, поначалу, эту фигуру, по естественной логике собственного, слегка уже навеселе, состояния и наступающего праздника, за местного пьянчужку, я намеревался было пройти мимо – сам напился – сам вылезай! Но вдруг отдельные слова жалостного причитания коснулись моего слуха и я, с удивлением распознал – Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй…
Я заинтересованно подошёл поближе и обнаружил странного вида старушонку, как капуста растопыренную множеством одёжек, пытающуюся вытащить из канавы съехавшие туда детские санки с привязанным к ним большим мешком картошки. Напрягая свои дряхлые силёнки она охала, вздыхала и беспрестанно повторяла своё – «Господи, помилуй».
– Бабуль, посторонись, дай-ка я сам – не без труда вытащив на дорожку санки с тяжеленным мешком и, слегка запыхавшись, я спросил – Бабуль, дом-то твой далеко?
– Недалеко, сыночек миленький, спаси тя Христос, недалеко! Вон, за той берёзкою налево, а там четвёртый дом по правой стороне, спаси тебя, Господи, родненький!
Я дотянул салазки до бабулькиной калитки, и, пропустив её вперёд открывать двери, которые оказались не запертыми а просто припёртыми палочкой, втащил мешок в сени.
– Бабушка! Покажи, куда поставить, давай в дом занесу, а то помёрзнет в сенях!
– Спаси тя Христос, голубчик, за заботу о старухе никчёмной, огради от зла и помилуй! Сюда, миленький, сюда, Лёшенька, в закуточек за умывальничком!
В тот момент, ворочая тяжёлый мешок, я и не «въехал» сразу, что она назвала меня по имени, хотя я ей не представлялся. Поставив мешок в уголке между печкой и оловянным старым умывальником, висящим над, видавшим виды, эмалировнным тазиком, стоящим на колченогой табуретке, я, разогнувшись, огляделся.
Домик, а точнее сказать – избушка была маленькой, приблизительно три на четыре метра, с низким закопчённым потолком и, занимающей почти половину пространства, слегка растрескавшейся русской печкой. Кроме печки, в комнате были: столик со стоящими на нём аллюминиевыми кружкой, миской и чайником, кривенький обшарпанный стульчик, большой сундук, застеленный какой-то немыслимой драненькой войлочной кошмой, с лежащими на ней, таким же драненьким тулупчиком и свёртком из тряпок, вместо подушки. Кровати в комнате не было! Единственной мебелью, кроме вышеупомянутого, была небольшая фанерная вешалка, крашеная «серебрянкой», с висящими на ней порыжело-чёрными одежонками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49