ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Разрешать – переводится как – развязывать, освобождать. В древности, когда раба или пленника отпускали на свободу, его освобождали от оков – разрешали. Подобно тому, человек, попав в плен какой-либо страсти (или многих страстей), становится рабом навязанного этой страстью греха. Священник же, будучи уполномочен на то Церковью, силой и властью Господа Иисуса Христа освобождает кающегося грешника от этого душепагубного рабства. Впрочем, всё зависит от искренности и сердечности покаяния самого кающегося. Бывает, что после непрочувствованной, формальной, хладносердечной исповеди, несмотря на произнесённые священником слова – «прощаю и разрешаю» – Христос, невидимо стоящий перед кающимся в момент исповеди, может сказать – «а, Я – не прощаю», и отойдёт человек от исповеди не только не очистившимся, но – ещё более помрачённым. Помни, Алёша, что с нами третьим сейчас будет Христос, и, именно к Нему обращай свои мысли, слова и сердце. Начнём.
Флавиан раскрыл свою книжку, вздохнул, перекрестился широким размашистым крестом и произнёс – «Благословен Бог наш, всегда – ныне и присно и вовеки веков!»
Пока он читал какие-то – то длинные, то короткие молитвы, я немного «отплыл» мыслями куда то в сторону. Вновь, как ночью, передо мной встало несчастное заплаканное лицо Ирки, и сердце сжалось от внезапно нахлынувшей жалости. Ирка, Ирка! А, ведь как я тебя называл когда-то – Иринушка, Иронька, Ирочек… Скотина я, сколько я тебя обижал… Прости меня, что-ли…
– «Се чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое – звонко врезался в мои размышления торжественный голос Флавиана – не усрамися, ниже убойся, и да не скрыеши что от мене: но не обинуяся рцы вся, елика соделал еси, да приимеши оставление от Господа нашего Иисуса Христа. Се и икона Его пред нами: аз же, точию свидетель есмь, да свидетельствую пред Ним вся, елика речеши мне: аще ли что скрыеши от мене, сугуб грех имаши. Внемли убо: понеже бо пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отидеши».
– Странно! – подумал я – молитва на церковнославянском, а я всё понимаю! Кроме «убо» – это слово надо будет не забыть спросить.
– А теперь, брат Алексий, становись на коленочки, вот сюда – на коврик перед аналоем с Евангелием, и вспоминай от детства всё, в чём тебя совесть упрекнёт.
Я опустился на колени. Перед моими глазами тусклым старинным золотом поблескивал вышитый на бархатном аналойном покрывале крупный крест с какими-то копьями по бокам, окружённый со всех сторон вышитыми же буквами. Флавиан сидел слева от меня, на стареньком, поскрипывающем под его тяжестью «венском» стуле, с равномерными промежутками времени перехватывая большим и указательным пальцами левой руки узелки затёртых верёвочных чёток. Слегка повернувшись ко мне в наклоне кудлатой головы, он приготовился слушать.
– Батюшка! Отец Флавиан! Я понимаю, что я грешен, чувствую это, только не знаю как это сказать, какими словами называются мои грехи. Ты мне помоги пожалуйста! Я вот только одно точно понимаю, что я перед Ириной своей во многом виноват, хотя, вот опять же, не могу это сформулировать… Помоги мне!
– Хорошо, Алёша! К вашим отношениям с Ириной мы ещё вернёмся. Давай вот с чего начнём. Ты знаешь, что когда-нибудь умрёшь. Представь себе, что это произошло с тобой сейчас. Вот, ты только что вышел из тела, сбросив его как старую одежду, и твою душу повели на мытарства.
– Сразу на мытарства? Мытарства – это такие мучения?
– Нет. Мытарства это, буквально – таможни, при прохождении которых ты должен уплатить пошлины за несомый тобою багаж. А, багаж твой – грехи, что ты собирал всю жизнь. Представляешь?
– Представляю. Четыре года «растаможкой» на фирме занимался. Тоже нагрешил, наверное кучу.
– Быть может. Так вот, предстоит тебе пройти двадцать таможен, на каждой из которых испытываются свои, определённые виды грехов. Откупиться можно только противоположными этим грехам добрыми делами, подвигами духовными и молитвами – своими и других людей за тебя. Много людей за тебя молится-то?
– Не знаю. Наверное, никто. Бабушка верующая была, она-то должно быть, молилась… А, больше – не знаю.
– Видишь, Алексей, как страшно, когда за тебя молитвенников нет, ведь скольких людей чужая молитва в последний миг спасала! Впрочем, и за тебя молятся – Женя с Ириной, Клавдия, которую ты с Катей подвёз, Катя та же, Семён с Ниной, мать Серафима, ну и я, грешник, тоже.
– Почему? Что я им, чтобы за меня молиться?
– Не что, а кто – брат во Христе Господе! Да ещё – страждущий, нуждающийся в сугубой помощи и поддержке. Любовь Христова заставляет их за тебя молиться. И ты за них молись.
– Буду обязательно! Господи! Надо же, и ко мне кто-то с любовью! Спасибо тебе, Господи, благодарю Тебя!
– Так, вот, Алексей, приведут тебя на первое мытарство, а это – мытарство празднословия и сквернословия, много тебе предъявить смогут?
– Много. Знаешь, я с детства – трепач. Любил «общаться», то есть – трёп. И в школе на уроках, даже выгоняли меня за это из класса частенько. Не язык – помело поганое. Сколько наболтал за всю жизнь – представить страшно! Любил и перед ребятами и перед девчонками красным словцом пощеголять, и в институте потом, да ты сам, наверное помнишь, меня ведь «мешок с анекдотами» звали. Шутки пустые, похабные, язвительные – всё было, и не перечесть. Прости меня, Господи!
– Скверным словом много согрешал?
– Скверным словом? Матом, что ли? Да с третьего класса, с пионерлагеря! Мальчишки у нас там все матерились, ну и я начал. Сперва как-то стыдно было, даже краснел поначалу, потом привыклось, и к концу заезда выдавал – будь здоров!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики