Я встал и последовал за ней. Мы стояли у перил. Бобби Кроуфорд все еще обучал своих пловчих, замерших в ожидании старта на глубоком конце бассейна и явно жаждавших броситься во взбаламученную воду.– Кроуфорда здесь любят, – заметил я.– Его энтузиазм просто подкупает.– Поэтому он и опасен.– А он опасен?– Как все наивные люди. Никто не в силах противиться его обаянию.Одна из пловчих потеряла ориентацию в бассейне, который настолько вспенился от множества молотивших по воде рук, что походил на изрытое бороздами поле. Отчаявшись, она стояла по плечи в воде, покачиваясь на волнах, а когда попыталась отереть с лица пену, не удержалась и потеряла равновесие. Кроуфорд тут же сбросил сандалии и прыгнул в воду, спеша ей на помощь. Он успокаивал пловчиху, обняв за талию и прижав к груди. Когда она немного пришла в себя, он поддержал ее, показав, как правильно вытянуть руки, и успокоил волну, чтобы она смогла отработать стиль. Она двинулась вперед, а он поплыл рядом и радостно улыбнулся, заметив, что ее округлые бедра снова стали двигаться уверенно.– Впечатляюще, – сказал я и повернулся лицом к Поле.– А кто он на самом деле?– Бобби Кроуфорд и сам того не знает. Он за час кем только не успевает побыть. Каждое утро он достает свои личины из платяного шкафа и решает, которую из них надеть.Она говорила с ядовитым сарказмом, боясь, как бы я не заподозрил ее в том, что она тоже не в силах устоять перед обаянием Кроуфорда, но вместе с тем, казалось, не осознавала, что на губах у нее играет нежная улыбка, как у любовницы, вспоминающей былой роман. И обаяние, и самоуверенность Кроуфорда явно сердили ее, а я задавался вопросом, не вскружил ли он голову и ей. Для Кроуфорда, наверное, игра с этой угрюмой и остроумной докторшей была труднее и увлекательнее, чем состязание с теннисной машиной.– Пола, не слишком ли вы к нему строги? Он довольно симпатичный.– Конечно, еще бы. На самом деле этот парень мне нравится. Он вроде большого щенка, которого посещают множество странных идей, а он и понятия не имеет, как их пережевать и претворить в жизнь. Теннисист-бездельник, прослушавший курс гуманитарных наук в открытом университете. Он думает, что дешевая книжка по социологии в мягкой обложке способна дать ответ на все вопросы. Но вообще-то он довольно забавный.– Я хочу поговорить с ним о Фрэнке. Ему, наверное, известно все об Эстрелья-де-Мар.– Держу пари, так оно и есть. Мы все здесь пляшем под его дудку. Бобби изменил нашу жизнь, да и пациентов у нас в клинике с его появлением поубавилось. До его приезда это был громадный конвейер, поглощающий деньги пациентов, которых мы лечили от пристрастия к наркотикам: алкоголизм, утрата интереса к жизни, последствия злоупотребления бензоседуксеновыми транквилизаторы… Но стоило Бобби Кроуфорду просунуть голову в приоткрытую дверь палаты, как все ожили и стремглав понеслись на теннисные корты. Он удивительный человек.– Полагаю, вы хорошо его знаете.– Слишком хорошо.– Она рассмеялась, вспомнив что-то свое.– Я говорю гадости, правда? Вам будет приятно услышать, что он не очень хороший любовник.– Почему?– Для этого он недостаточно эгоистичен. Эгоистичные мужчины – самые лучшие любовники. Они готовы постараться, чтобы женщина получила удовольствие, зная, что потом смогут рассчитывать на большее для самих себя. Кажется, вы вполне способны это понять.– Я стараюсь не понимать. Вы очень откровенны, Пола.– Ах… Но откровенность – искусный способ скрыть истину.Проникаясь к ней все более теплыми чувствами, я осторожно обнял ее за талию. Она мгновение колебалась, но потом прильнула ко мне. Она виртуозно демонстрировала независимость и самообладание, но на самом деле была лишена уверенности в себе. Эта черточка ее характера восхищала меня. В то же время она флиртовала со мной, словно поддразнивая меня и лишний раз напоминая, что Эстрелья-де-Мар – это шкатулка с секретом, от которой у нее, возможно, есть ключи. Я уже подозревал, что она знает о пожаре и признании Фрэнка намного больше, чем рассказала мне.Я повел ее с балкона в гостиную, а затем потянул в затененную спальню. Когда мы остановились в полумраке, я положил руку ей на грудь, медленно обводя указательным пальцем голубую вену, змеившуюся по загорелой коже, прежде чем исчезнуть в теплых глубинах ниже соска.Она с любопытством наблюдала, что будет дальше. Не отталкивая мою руку, она сказала:– Чарльз, прислушайтесь к совету доктора. На сегодня вам хватит стрессов.– Секс с вами чреват большим стрессом?– Секс со мной – это всегда сплошной стресс. Очень немногие мужчины в Эстрелья-де-Мар это подтвердят. Я больше не хочу ходить на кладбище.– Следующий раз, когда мне случится там быть, почитаю эпитафии. Там что, похоронены сплошь ваши любовники, Пола?– Нет, там их всего один-два. Как говорится, врач может похоронить свои ошибки.Я прикоснулся к тени на ее щеке, напоминавшей темное помутнение на фотопленке.– Кто поставил вам синяк? Сильно же вас стукнули.– Пустяки.– Она прикрыла синяк рукой.– Я занималась в тренажерном зале. Кто-то на меня случайно налетел.– В Эстрелья-де-Мар царят грубые нравы. Прошлой ночью на автомобильной стоянке…– Что-то случилось?– Я не уверен. Если это была игра, то очень жестокая. Какой-то друг Кроуфорда пытался изнасиловать девушку. Но, как ни странно, она, кажется, не очень сопротивлялась.– Это похоже на Эстрелья-де-Мар.Высвободившись, она села на кровать и разгладила покрывало, как будто искала отпечаток тела Фрэнка. Казалось, Пола забыла о моем присутствии. Потом она взглянула на часы, вернувшись к своей прежней роли – уверенности в себе и самообладанию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108