– Это не индюк, сеньор, это бразильская кариаму. Не пережарьте. Мясо у нее нежнее, чем у индейки.
Заметив настороженный взгляд Брегга, незнакомец представился:
– Пако Санчес, такой же лесной скиталец, как и вы. Фактически иду по вашим следам.
– Почему? - протянул Брегг. - Разве вы тоже геолог?
– Нет, я зоолог и член географического общества. Еще в столице узнал, что два законтрактованных нашим правительством геолога отправились в сельву на поиски урановой руды. Американцы предположительно засекли уран в этом районе во время полета их новой орбитальной станции. Для проверки этого и пригласили двух известных специалистов: один из вас бельгиец, другой - француз.
Санчес не ошибся. Парижанин Женэ очутился в сельве совершенно случайно. Он приехал в эту страну по семейным делам, но тут для него нашлась выгодная работа. Правда, организовывалась не солидная, хорошо оснащенная экспедиция, а всего лишь поисковая партия. Но задача была серьезная: проверить, есть ли в указанном районе сельвы уран и можно ли начать его разработки. Женэ тут же телеграфировал Бреггу, с которым подружился раньше во время георазведки в Западной Африке. Брегг тотчас же прилетел из Бельгии самолетом по зову товарища. Профессионально опытные, выносливые и привычные к походным условиям, они отлично дополняли друг друга добродушно сдержанный и спокойный Женэ и всегда настороженный, с богатым воображением и интуицией Брегг. Испанским владели оба, и встреча с зоологом их не смутила. Женэ только спросил:
– А почему же вас, зоолога, заинтересовала георазведка?
– Меня давно интересует, какие представители южноамериканской фауны уживаются рядом с урановыми рудами. Как переносят радиацию. Догонял вас на вертолете, в Бичико пересел на индейский катамаран. Почти догнал в Муссаибо, а дальше пришлось двигаться в одиночку пешком. Проводников здесь не найдешь ни за какие деньги.
– Мы знаем, - сказал Брегг, - индейцы нас бросили в пяти километрах отсюда, на берегу мутной речки с аллигаторами и прочей нечистью. Кажется, ко всему привычные люди, эти индейцы, а чего-то боятся.
– Как сказать, - вздохнул загадочно Санчес, - может быть, там и есть что-то такое, страшное...
– А вы не боитесь? - спросил Женэ.
– Только радиации, но у вас, наверное, есть счетчики.
– У нас есть и медицинская новинка - таблетки, устраняющие действие радиации на организм. Гамма-стимулятор. Поделимся.
Санчес благодарно кивнул головой. Не отказался он и от ужина. Мясо кариаму оказалось темнее и, действительно, нежнее индейки. Холодный мартини из трехлитрового термоса в рюкзаке Санчеса был особенно желаем в эту душную тропическую ночь. Потом все стали устраиваться на ночлег. Дежурство Санчес уговорил не устраивать.
– Зачем? Крупных хищников здесь нет, а мелкие не тронут, если вы их не заденете.
– А змеи? - спросил Брегг.
– Обычно они первыми не нападают на человека. В дождливый сезон еще могут заползти в нагретую телом постель, а в такую ночь предпочитают болотную траву.
Вскоре Санчес безмятежно храпел.
Бельгиец тоже заснул: очевидно, подействовало снотворное. А француз все лежал без сна. Какая-то смутная тревога наполняла сердце. Почему Брегга так взвинтила сельва? Может, действительно, есть что-то гипнотическое в этих южноамериканских лесах? В их томительных, душных ночах. Вот и сейчас повсюду странные пугающие звуки, загадочные завывания, осторожные шаги, стоны, шорохи. Что их ждет в этом уголке сельвы, который так пугает здешние племена?
Кто знает?

II

С утра начали мастерить плот для переправы через болото. Это была необычная в умеренных широтах трясина, а цепь вонючих разводий со стоячей водой. Ярко-зеленая диковинная трава так и норовила зацепить плот, с трудом выдерживавший тяжесть троих людей с их геологическим скарбом и рюкзаками.
– Не расползется? - спросил Брегг.
– Не думаю, - откликнулся Санчес. - Все связки - на совесть. А эти лианы крепче любой веревки.
– Тишина-то какая, - заметил Женэ, орудовавший веслом-шестом, - ни рыба не плеснет, ни лягушка не прыгнет, только трава скрипит под плотом.
Санчес встал во весь рост, по щиколотку в воде, заливающей плот, достал бинокль, осмотрел окрестности.
– И птиц нет, - резюмировал он. - Ваша кариаму была, по-видимому, последней. Не узнаю сельвы.
– Может быть, сказывается близость урановых руд? - предположил француз. - Странно: уровень радиации лишь чуть-чуть превышает норму.
– Живая тварь чувствительнее любого дозиметра. Что-то в округе должно препятствовать развитию животной жизни. Ушла рыба, ушли пресмыкающиеся, не летают птицы.
– Даже комаров нет, - добавил Брегг. - В таком виде сельва меня вполне устраивает.
– А меня удивляет, - Санчес был задумчив и хмур.
Больше к этой теме не возвращались. Тишина не пугала, а отсутствие комаров даже радовало. Только преследовал неприятный запах гниющих трав, болотных испарений.
За час до наступления темноты подошли к пологому каменистому берегу, именно каменистому, а не мангровому, как часто бывает в здешних заболоченных озерах. Голый плоский подъем к нагорью, а может быть к скалистому плато. Но там оказалось не плато, а крутой обрыв, уходивший глубоко вниз. То был каньон - внушительных размеров разрыв земной коры, шириной по верху около километра и такой же глубины. Его стены конусообразно сходились книзу, так что дно его выглядело тропкой - не тропкой - узкой полоской земли. Воздух был до того чист, что казался голубой стеклянной призмой, глубоко вдавленной в землю.
1 2 3 4 5 6 7