Она-то и приземлилась на макушку Кроту, когда тот, спружинив всем телом о немалые формы гоблинши, взлетел кверху и вернулся обратно. Несчастная тумбочка, хоть и была сделана из прочного дерева, не выдержала столкновения и разлетелась на части. Возлюбленная Крота, выпав в осадок от такого экстремального катапультирования, возлежала в чем мать родила на засыпанном мусором матраце и не могла вздохнуть. Наконец громогласно чихнула и… Голова Крота высунулась из-за края кровати. «Со мной порядок!» – сказал он, чтобы возлюбленная не волновалась. Что настоящему мужику тумбочкой по голове? Не такое бывало. Вот однажды Кроту в башку прилетел… Ну с ним-то было все в порядке, но вот девица чего-то захрипела. «Чего?» – спросил Крот, поднося свое ухо к ее ротику. Попыток сказать было несколько, и наконец одна увенчалась успехом. «Братья!» – прохрипела гоблинша, и тут до Крота дошло…
Дом наполнился грохотом, голосами, рычанием. Горошник с сыновьями никак не могли сообразить, то ли их ограбили уже, то ли еще в процессе, то ли на дом, по велению Богов Подземного Мира, брякнулся метеорит. В процессе поисков предположений высказывалось множество, но ни одно, конечно, не соответствовало действительности. Братья и отец знали девицу исключительно как личность целомудренную.
Крот, не отягощенный одеждой, ринулся в сторону предполагаемого окна. Сноровка, может быть, и помогла бы ему ускользнуть, но судьба распорядилась иначе. Окна на месте не оказалось. Гоблин врезался в бревенчатую стену так, что задрожал дом, и отлетел в другой конец комнаты. Там встретился с сундуком, что закончилось для последнего плачевно. Сундук развалился в тот миг, когда дюжие братья девицы высадили дверь и заглянули внутрь.
Здесь даже у самого здравомыслящего и степенного человека поедет крыша, не говоря уже о горячих гоблинских парнях. Увидели они удивительную картину. На кровати, которая по идее должна находиться на чердаке, засыпанная мусором, пристроилась закутанная в простыню юная особа. В потолке зияла дыра. У боковой же стены восседал голый Крот, причем восседал на чем-то, что когда-то называлось сундуком, обитым железными полосами. На зеленом лбу добра молодца уже росла здоровенная шишка – результат столкновения с крепкими бревнами.
«Это что за хреновина!» – вступил в комнату первый брат, самый старший из троих. Если он стоял в сумерках без движения, неопытный глаз, пожалуй, принял бы его за средних размеров утес. В лапище брательник сжимал исполинских размеров вилы.
«Хотелось бы знать!» – сказали два других брата – утесы поменьше, вооруженные один цепом, другой гаечным ключом.
Загремели небеса и земля, дом закачался. Протиснувшись в дверь, появился сам Горошник, которого родители не обделили ни статью, ни массой, ни мускулатурой. Известный в округе чемпион по гоб-рестлингу, фермер имел славу силача и драчуна. Не всякий тролль-тяжеловес осмеливался соперничать с ним в спарринге, не говоря уже о более мелких представителях собственной зеленой расы.
«Ну и кто мне что объяснит???» – раздался титанический рык.
И увидев папашу своей возлюбленной в таком расположении духа и одержимого подобной любознательностью, Крот понял, насколько зло судьба подшутила над ним. В лучшем случае ему светят чары гименея, а в худшем…
– Стоит он передо мной, ну что твоя скала, – рассказывал Крот, размахивая руками. – Не поверите, кишки у меня со страху змеями переплелись и к горлу поползли. Думаю, хана мне, кабздец, кранты и застежечка сбоку!
Сидящие кружком гоблины поразвесили уши, а Крот, чувствуя себя в этот момент центральной фигурой сообщества, еще больше распушил перья. Заломил каску на затылок, положил ногу на ногу, сверкнул в ухмылке стальной фиксой.
Челюсти многих доблестных подпехов «Смердящего», куда Крот прибыл полчаса назад с группой новобранцев, успели отвиснуть до непозволительных пределов. От живописаний достоинств фермеровой дочки у многих с богатырских подбородков потекла слюна. Крот ощутил себя счастливым. Один умник сказал ему, что лучше всего завоевать своих корешей по подразделению – и быстро – какой-нибудь забубенной байкой. Особенно если это будет не байка, а правда. «Солдат, – добавил умник, – он любит, когда ему проедутся по ушам хорошей сказочкой».
– Наваляли тебе после этого? – спросил гоблин с замотанной головой, сидевший напротив.
– Нет, не наваляли, – подмигнул Крот. – А за что? За истинную любовь… нельзя бить!
– Не скажи, – отозвался другой, сворачивающий самокрутку грязными пальцами. – Жизнь – она такая стерва!
– Все закончилось хорошо. Насколько вообще возможно. Братцы-то хотели меня сначала вздернуть на воротах, потом посадить на кол, потом привязать к быкам, чтобы они порвали меня на две части, потом вырезать сердце – последний вариант особенно долго обсуждался… В общем, фантазии у них оказалось вагон и маленькая тележка, никогда бы не подумал.
Крот посмотрел на лица своих новоиспеченных однополчан. Не все поняли, в чем суть фразы. Видимо, многие были разочарованы, что дело не завершилось крушением черепов и выпусканием ливера.
– Ну вот, а моя любовь меня и спасла! В тяжелые минуты жизни истинные, понимаешь, чувства всегда… ну того, приходят на помощь! Заслонила она меня своим телом и сказала, что если вырезать ему сердце, то участвовать в этом будет и она…
– Ну! – восхитился один из гоблинов, чистивший свой карабин.
– В смысле, что и ей тогда вырезать надо! – пояснил Крот. – У нас любовь! Понимать надо, а не хухры-мухры!
– Эльфьи сопли!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36