.. То есть это старая привычка, это вырвалось у меня помимо воли.
- Часто ли бывает здесь этот англичанин?
- Каждый день.
Филлида вскрикнула.
- Она никогда не выходит, - продолжал привратник, - и занимается только работой и своим ребенком.
- Ее ребенком!
Филлида так стремительно бросилась вперед, что Нико не успел остановить ее. Она взбежала по лестнице и остановилась у двери, указанной привратником. Отворив дверь, она быстро вошла, и при виде все еще прекрасной Виолы ее последняя надежда рухнула. Она увидела и ребенка, над которым склонилась мать, - она, которая никогда не была матерью! Филлида не сказала ни слова, фурии заметались в ее сердце. Виола обернулась и заметила ее; испуганная этим странным привидением, черты лица которого дышали смертельной ненавистью, она вскрикнула и прижала ребенка к груди.
Итальянка громко засмеялась и, повернувшись, сошла вниз, где Нико все еще разговаривал с испуганным привратником.
Отойдя с Нико от дома, она вдруг остановилась.
- Отомсти за меня, - отрывисто сказала она, - и назначь твою цену.
- Мою цену, красавица? Это позволение любить тебя. Ты бежишь со мною завтра вечером, я достану паспорта.
- А они?
- Сегодня же вечером у них будет убежище в Консьержери. Гильотина отомстит за тебя.
- Сделай это, - решительно сказала Филлида, - и я твоя!
До самого дома они не обменялись более ни словом, но, когда Филлида подняла глаза на окно комнаты, которую ее вера в любовь Глиндона превратила в рай, тогда сердце тигрицы смягчилось, что-то женственное проснулось в ее душе, как ни была она мрачна и дика. Она конвульсивно сжала руку, на которую опиралась.
- Нет, нет! Только не он, - вскричала она. - Донеси на нее, пусть она погибнет, но он... я отдыхала на его груди, нет, не он.
- Как хочешь, - сказал Нико с сатанинской усмешкой, - но надо, чтобы его арестовали на время. Ему не сделают ничего дурного, против него не будет никакого обвинения. Но она, не жаль ли тебе ее?
Филлида подняла на него глаза. Их мрачный взгляд был красноречивым ответом.
VI
Итальянка не преувеличила своей способности притворяться, которой издавна славятся представители ее народа и ее пола. Ни одно слово, ни один взгляд не показали в этот день Глиндону ужасной перемены, превратившей ее привязанность в ненависть. Хотя и сам он, погруженный в свои планы и думы о своей странной судьбе, не был проницательным наблюдателем. Поведение Филлиды, более кроткое и сдержанное, чем обыкновенно, подействовало на него успокаивающе, и он стал говорить ей о своих надеждах на верное бегство и на лучшее будущее, ожидающее их в других, менее жестоких краях.
- А твоя прекрасная подруга, - сказала Филлида, отворачиваясь с коварной улыбкой, - та, которая должна была нас сопровождать? Ты отказываешься от нее, как сказал мне Нико, в пользу особы, в которой он принимает участие. Правда ли это?
- А, он сказал тебе это, - заметил рассеянно Глиндон. - Ну что же! Нравится ли тебе эта перемена?
- Изменник! - прошептала Филлида. Она быстро встала, подошла к нему, нежно откинула с его лба волосы и страстно поцеловала.
- Эта голова слишком хороша для палача, - сказала она с легкой улыбкой, потом отошла и сделала вид, что занимается приготовлениями к отъезду.
Встав на следующее утро, Глиндон не увидел итальянки; когда он уходил из дома, ее все еще не было. Ему надо было еще раз увидать С., не только для того, чтобы устроить бегство Нико, но также чтобы убедиться, что у него не возникло никаких подозрений, которые могли бы расстроить его планы. С. не принадлежал к партии Робеспьера и втайне даже был ему враждебен, но умел всюду приобретать себе друзей, когда поднимался к вершинам власти. Выйдя из низшего класса, он, однако, в высшей степени обладал любезностью и грацией, которые можно встретить у представителей любого класса французского общества; во время своей быстрой карьеры он успел разбогатеть никому не известным образом и сделался одним из первых богачей Парижа и в ту пору содержал великолепный и гостеприимный особняк в столице. Он был из тех, кого Робеспьер, по различным причинам, удостаивал своей протекции, поэтому он часто спасал приговоренных к казни или подозреваемых, доставая поддельные паспорта и облегчая им бегство; но он делал это только для богатых. И неподкупный Максимилиан, который не имел недостатка в проницательности, необходимой для всякого тирана, без сомнения отлично понимал все эти махинации и видел его алчность под маскою великодушия, которой она прикрывалась. Но не надо забывать, что Робеспьер очень часто закрывал глаза на некоторые пороки, даже поощрял их в людях, которых затем уничтожал, в особенности когда эти пороки оттеняли в еще более выгодном свете в глазах народа его безупречную честность и пуризм. И очень может быть, он не раз втайне улыбался, глядя на роскошный особняк достойного гражданина С.
К этому человеку и направился в задумчивости Глиндон. Он сказал правду Виоле, что, противясь Призраку, ослабил ужас его влияния. Настало время, когда, видя лицом к лицу пороки и преступления в действительности, он нашел, что они еще ужаснее, чем взгляд Призрака. Его природное благородство стало возвращаться к нему, и, проходя по улицам, он думал о покаянии, составлял планы самосовершенствования. Он дошел до того, что решил пожертвовать ради Филлиды предрассудками, связанными с его происхождением и воспитанием. Он решил искупить свою вину перед нею, пожертвовав собою в браке с женщиной, так мало созданной для него. Он, который некогда возмущался при мысли о браке с благородной и кроткой Виолой, он понял наконец, в этом преступном мире, что справедливое - справедливо и что один пол не создан в жертву другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143