ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
И пьяненьким.
– Я наконец-то закончил рукопись! – забыв поздороваться, заорал он, размахивая бутылкой шампанского. – Вы пьете, я вижу? Это очень, очень кстати! Я тоже пью! И буду пить всю ночь! Прочтите, молю! Прочтите хоть главу! Да хоть пару страниц, и вы не сможете оторваться! А впрочем, пейте, успеете еще прочесть. Но пейте за нее, мою книгу! За нашу, нашу книгу… Или лучше идите ко мне и станемте пить вместе! – Он заложил ладонь за голову и пустился в бешеный, неуклюжий пляс, горланя: – Пятнадцать человек йо-хо-хо, йо-хо-хо! И бутылка рому… Или шампузо…
Потом Роб резко замер в нелепой позе, расхохотался и, усевшись на пол, принялся призывать Ивана ко всяческим видам пьянства. Он занимался этим до тех пор, пока его не уволокла куда-то пара веселых и совсем еще молоденьких девчонок.
Связь разорвалась.
Значок новой книги Роба, возникший в центре линзы, изображал одноногого и одноглазого моряка, широко размахивающего побитым картечью «Веселым Роджером». Флагштоком боевому пиратскому знамени служил костыль старого морского волка. Внешность у воинственного дедушки-матроса была самая живодерская, но вместе с тем неимоверно благообразная. Как удалось художнику совместить крайности, Иван не понимал совершенно. Наверняка тот был из полноименных высочайшей пробы. «Вот бы с кем познакомиться», – с долей профессионального интереса подумал Иван.
Допив одним глотком остатки вина, он последовал совету Роба и с головой погрузился в мир скрипящей парусной оснастки, тропических островов, таящих несметные сокровища, и зловещих пиратов, готовых ради этих сокровищ на самые страшные злодеяния. Книга была, без сомнения, детской, но настолько увлекательной, что Иван оторвался от линзы уже близко к ночи – лишь оттого, что начали уставать глаза.
Он встал, попрыгал, разминая затекшие ноги, и направился к выходу. Решил, что надо поздравить Роба вживую. Тем более девчонки у него гостят – очень даже ничего. Однако замер на полпути к двери и проговорил в изумлении:
– Это еще что за притча?
Плита лифта оживала. Сама, безо всякого повода. Она мелко, с комариным писком завибрировала, на ней выступила обильная испарина. Плита побледнела и моментально стала прозрачной. Влага собиралась в ручейки и стекала на пол, а поверхность плиты, дергаясь, начала принимать форму человеческого тела. В глубине проступил искаженный скелет, словно набросанный рукой душевнобольного или художника-авангардиста.
Входная дверь распахнулась от сокрушительного удара. В комнату влетели два огромных горга. С ходу опрокинули Ивана на пол. Перепрыгнули через него и заняли места по бокам от прозрачного человека.
Рефлекс имяхранителя на появление белоснежных монстров сработал безукоризненно. Иван еще лежал, а зубчатые диски, пущенные его рукой, уже настигли свои жертвы. Первая фреза подрубила заднюю лапу левому горгу. Тот, жалобно взвизгнув, осел в лужицу собственной перламутровой крови. Вторая выбила глаз другому зверю и ушла в глубь головы, рассекая зубчаткой содержимое. Горг повалился на бок, скребя лапами по клыкастой морде.
Иван дернул из рукава халата кистень. Бросился вперед, замахнулся для убийственного удара, но увяз в воздухе, ставшем вдруг резиновым. Безрезультатно напрягая бугрящиеся мышцы, имяхранитель замер.
Прозрачный человек принял вид румяного паренька с пшеничными кудрями почти до колен и нежным пушком над верхней губой и на подбородке. Был он наг, плечи его были остры и приподняты, ключицы выпирали углами. Вся его фигура несла отпечаток женственности – лицо, грудь и бедра. Адамово яблоко, кажется, отсутствовало вовсе. Впрочем, все то, что отличает мужчину, у него имелось. И в размерах, самых замечательных.
Он посмотрел на Ивана и предложил:
– Сядь.
Напряжение ушло, будто его не было вовсе. Пальцы разжались, кистень вывалился, а ноги подкосились, уронив имяхранителя в невесть откуда взявшееся кресло.
Горги зашевелились. Левый принялся слизывать с пола собственную кровь, стоя на трех конечностях и тряся культей четвертой. Отрубленная лапа отрастала буквально на глазах. Правый зверь уселся на хвост и обратил на Ивана глазницу, зияющую бескровной пустотой. Живой глаз смотрел не менее безразлично.
– Говорить не надо, просто слушай. – Нагой юноша перебирал пальцами шерсть на загривках лунных псов. – Тебе больше нечего делать внутри Пределов, Иван. Тебе давно нечего здесь делать. С тех самых пор, как мои звери почуяли, что ты созрел для перехода во Внешний мир, и отняли у тебя ноктиса. Шагни ты тогда в окно, не было бы нужды в сегодняшнем спектакле. Ведь для полноименного смерть здесь равна возрождению там. – Юноша загрустил. – Признаюсь, не верил, что ты сможешь вернуть Имя… Хочется надеяться, что твой подвиг не будет повторен. Никем. Никогда. Прощай!
Он ушел как обычный человек – через дверь, сопровождаемый своими демоническими зверями, и отблескивающие перламутром фрезы, постукивая, катились за ними следом.
Из кресла вставать не хотелось. Да, наверное, и не получилось бы. Истома повелительно разливалась по расслабленному телу, веки смыкались.
«Интересно, кто это был? – думал Иван. – Неужели Скользящий вдоль Пределов? Но ведь он всего лишь персонаж легенды, волшебной сказочки для малышей и одноименных… Но если Скользящий – легенда, тогда кто? Сам Фанес? Кто был он, этот гость полночный?..»
Иван не то нырнул куда-то, не то вознесся. Его, невесомого, повлекло сквозь клубящиеся облака в яркий, голубой зенит. Или в сияющую бездну? Слова рождались сами и порхали, порхали вокруг радужными птицами и рыбами:
Кто был он, этот полуночный
Незримый гость?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Я наконец-то закончил рукопись! – забыв поздороваться, заорал он, размахивая бутылкой шампанского. – Вы пьете, я вижу? Это очень, очень кстати! Я тоже пью! И буду пить всю ночь! Прочтите, молю! Прочтите хоть главу! Да хоть пару страниц, и вы не сможете оторваться! А впрочем, пейте, успеете еще прочесть. Но пейте за нее, мою книгу! За нашу, нашу книгу… Или лучше идите ко мне и станемте пить вместе! – Он заложил ладонь за голову и пустился в бешеный, неуклюжий пляс, горланя: – Пятнадцать человек йо-хо-хо, йо-хо-хо! И бутылка рому… Или шампузо…
Потом Роб резко замер в нелепой позе, расхохотался и, усевшись на пол, принялся призывать Ивана ко всяческим видам пьянства. Он занимался этим до тех пор, пока его не уволокла куда-то пара веселых и совсем еще молоденьких девчонок.
Связь разорвалась.
Значок новой книги Роба, возникший в центре линзы, изображал одноногого и одноглазого моряка, широко размахивающего побитым картечью «Веселым Роджером». Флагштоком боевому пиратскому знамени служил костыль старого морского волка. Внешность у воинственного дедушки-матроса была самая живодерская, но вместе с тем неимоверно благообразная. Как удалось художнику совместить крайности, Иван не понимал совершенно. Наверняка тот был из полноименных высочайшей пробы. «Вот бы с кем познакомиться», – с долей профессионального интереса подумал Иван.
Допив одним глотком остатки вина, он последовал совету Роба и с головой погрузился в мир скрипящей парусной оснастки, тропических островов, таящих несметные сокровища, и зловещих пиратов, готовых ради этих сокровищ на самые страшные злодеяния. Книга была, без сомнения, детской, но настолько увлекательной, что Иван оторвался от линзы уже близко к ночи – лишь оттого, что начали уставать глаза.
Он встал, попрыгал, разминая затекшие ноги, и направился к выходу. Решил, что надо поздравить Роба вживую. Тем более девчонки у него гостят – очень даже ничего. Однако замер на полпути к двери и проговорил в изумлении:
– Это еще что за притча?
Плита лифта оживала. Сама, безо всякого повода. Она мелко, с комариным писком завибрировала, на ней выступила обильная испарина. Плита побледнела и моментально стала прозрачной. Влага собиралась в ручейки и стекала на пол, а поверхность плиты, дергаясь, начала принимать форму человеческого тела. В глубине проступил искаженный скелет, словно набросанный рукой душевнобольного или художника-авангардиста.
Входная дверь распахнулась от сокрушительного удара. В комнату влетели два огромных горга. С ходу опрокинули Ивана на пол. Перепрыгнули через него и заняли места по бокам от прозрачного человека.
Рефлекс имяхранителя на появление белоснежных монстров сработал безукоризненно. Иван еще лежал, а зубчатые диски, пущенные его рукой, уже настигли свои жертвы. Первая фреза подрубила заднюю лапу левому горгу. Тот, жалобно взвизгнув, осел в лужицу собственной перламутровой крови. Вторая выбила глаз другому зверю и ушла в глубь головы, рассекая зубчаткой содержимое. Горг повалился на бок, скребя лапами по клыкастой морде.
Иван дернул из рукава халата кистень. Бросился вперед, замахнулся для убийственного удара, но увяз в воздухе, ставшем вдруг резиновым. Безрезультатно напрягая бугрящиеся мышцы, имяхранитель замер.
Прозрачный человек принял вид румяного паренька с пшеничными кудрями почти до колен и нежным пушком над верхней губой и на подбородке. Был он наг, плечи его были остры и приподняты, ключицы выпирали углами. Вся его фигура несла отпечаток женственности – лицо, грудь и бедра. Адамово яблоко, кажется, отсутствовало вовсе. Впрочем, все то, что отличает мужчину, у него имелось. И в размерах, самых замечательных.
Он посмотрел на Ивана и предложил:
– Сядь.
Напряжение ушло, будто его не было вовсе. Пальцы разжались, кистень вывалился, а ноги подкосились, уронив имяхранителя в невесть откуда взявшееся кресло.
Горги зашевелились. Левый принялся слизывать с пола собственную кровь, стоя на трех конечностях и тряся культей четвертой. Отрубленная лапа отрастала буквально на глазах. Правый зверь уселся на хвост и обратил на Ивана глазницу, зияющую бескровной пустотой. Живой глаз смотрел не менее безразлично.
– Говорить не надо, просто слушай. – Нагой юноша перебирал пальцами шерсть на загривках лунных псов. – Тебе больше нечего делать внутри Пределов, Иван. Тебе давно нечего здесь делать. С тех самых пор, как мои звери почуяли, что ты созрел для перехода во Внешний мир, и отняли у тебя ноктиса. Шагни ты тогда в окно, не было бы нужды в сегодняшнем спектакле. Ведь для полноименного смерть здесь равна возрождению там. – Юноша загрустил. – Признаюсь, не верил, что ты сможешь вернуть Имя… Хочется надеяться, что твой подвиг не будет повторен. Никем. Никогда. Прощай!
Он ушел как обычный человек – через дверь, сопровождаемый своими демоническими зверями, и отблескивающие перламутром фрезы, постукивая, катились за ними следом.
Из кресла вставать не хотелось. Да, наверное, и не получилось бы. Истома повелительно разливалась по расслабленному телу, веки смыкались.
«Интересно, кто это был? – думал Иван. – Неужели Скользящий вдоль Пределов? Но ведь он всего лишь персонаж легенды, волшебной сказочки для малышей и одноименных… Но если Скользящий – легенда, тогда кто? Сам Фанес? Кто был он, этот гость полночный?..»
Иван не то нырнул куда-то, не то вознесся. Его, невесомого, повлекло сквозь клубящиеся облака в яркий, голубой зенит. Или в сияющую бездну? Слова рождались сами и порхали, порхали вокруг радужными птицами и рыбами:
Кто был он, этот полуночный
Незримый гость?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24