С минуты на минуту о судьбе Малко могут узнать все, и ООН опять накинется на Ирак. Где, черт возьми, справедливость?! * * * Революционный трибунал заседал в зале с голыми стенами на первом этаже Министерства обороны. Обвиняемые стояли в углу, отделенные от судей деревянной решеткой до потолка. Решетка напоминала ограду, за которой держат пойманных живьем диких зверей.Перед решеткой стоял кордон полицейских в красных кепи. В зале не было ни публики, ни адвокатов. На заседание был допущен только журналист из «Аль-Таура» – ежедневной багдадской политической газеты. Он считался преданным членом партии Баас, и с его стороны не приходилось опасаться неосторожности.Впервые за много дней Малко вновь встретился с Джемалем, однако они не могли обмолвиться ни одним словом.Брат Суссан был втихомолку казнен, а сама она отправлена на юг, в военный бордель: об официальном суде над египтянами не могло быть и речи.Рядом с Малко и Джемалем находилось еще полдюжины обвиняемых – затравленных людей в наручниках. Те принадлежали к другому «заговору». Трибунал заседал уже два дня, решил одним махом покончить с двумя запутанными делами.Малко не знал, что накануне на то место, где он сейчас стоял, привели Виктора Рубина, который выслушал здесь свой смертный приговор. Из тюремной камеры в Баакубе его прямиком пересадили в полицейский фургон.Однако, как бы то ни было, законы этого жестокого и трусливого общества требовали соблюдения основных правил судебного заседания. Обвинение было простым: оно сводилось к попытке государственного переворота. Это влекло единственно возможное наказание: смертную казнь.– Суд идет! – рявкнул один из солдат.У обвиняемых не было необходимости вставать, поскольку они и так уже стояли.В сопровождении двух помощников в зал вошел толстый надменный полковник Абдул Мохлес. Усевшись за стол, накрытый зеленой тканью, он объявил заседание открытым. Прежде чем судить Малко и Джемаля, следовало разобраться с первым шпионским делом.Обвиняемых стали по одному выводить из «загона», и они по очереди представали со скованными руками перед прокурором и помощниками.Первым пошел тридцатилетний курд со смуглым лицом и массивным подбородком. Согласно акту обвинения, он поддерживал связь с израильской разведкой.Полковник Мохлес достал из папки лист бумаги и показал его курду:– Ты передал письменную информацию о составе правительства, утверждая, что между министрами существуют разногласия.В ответ раздался робкий голос курда:– Господин полковник, я не мог написать этого письма, потому что не умею ни читать, ни писать!..Наступило минутное замешательство, но Мохлес быстро обрел прежнюю уверенность в себе.– Ты оскорбляешь трибунал! – крикнул он. – Водворить его на место!И полковник величаво, словно само правосудие, спрятал лист в папку. Когда курда снова поместили за решетку, Мохлес коротко посовещался с помощниками.– Виновен, – проронил он.Приговор оглашали в самом конце, будто речь шла о раздаче памятных подарков.Выводы трибунала не отличались большим разнообразием. Один за другим подсудимые выслушивали неизменное «виновен». Внезапно последний из них, араб с мелкими лисьими чертами лица, признал перед лицом трибунала свою вину. Полковник Мохлес сразу смягчился и подозвал подсудимого к столу, где в проникновенных выражениях поздравил его с тем, что тот осознал свои заблуждения и встал на правильный путь. (Иными словами – дал подробные письменные показания против всех своих товарищей по камере, что очень порадовало трибунал).– ... И, проявляя истинно арабское великодушие и благородство, – заключил полковник, – суд оправдывает подсудимого Баб-Эль-Рака. – Он перевел дыхание и спокойно добавил: – Все остальные обвиняемые приговариваются к смертной казни.Приговор Революционного трибунала обжалованию не подлежал. В героическую эпоху революции 1963 года судьи, дабы не терять времени, сразу же брали на себя роль палачей. Так, глава государства генерал Кассем был немедленно казнен тремя офицерами, приговорившими его к смерти.Наступил черед Джемаля и Малко. Помощник зачитал обвинительный акт. Документ занял целых три страницы и выглядел весьма устрашающе. Шпионаж, попытка государственного переворота, сговор с повстанцами, убийство полицейских...Председатель суда обратился к Джемалю:– У вас дома нашли радиопередатчик. Как вы можете это прокомментировать?Курд пожал плечами:– Покажите.Полковник Мохлес грохнул по столу огромным кулаком:– Как вы смеете подвергать сомнению утверждения суда! Передатчик уничтожен за ненадобностью...Дальше беседа шла в том же духе. Джемаль даже не удосуживался отвечать.– Виновен, – объявил наконец полковник. Последним подсудимым был Малко. С ним полковник повел себя мягко и вкрадчиво, почти по-отечески.– Как же вы могли, – сказал он по-английски, – воспользоваться сердечным гостеприимством нашей страны для того, чтобы примкнуть к бунтарям-отщепенцам, которых презирает весь трудовой народ? У этих людей нет будущего. Наша доблестная армия полна решимости искоренить предательское отродье!Вдохновленный своим красноречием, полковник Мохлес вскочил на ноги и погрозил кулаком в сторону подсудимых:– Ни одна сила не способна сдержать победное шествие нашей славной армии! Вам, жалким изменникам, я советую раскаяться, прежде чем вас сотрет в порошок железная рука правосудия!Малко слушал, размышляя, куда клонит полковник. Тот, наконец, сел, тяжело отдуваясь. Корреспондент «Аль-Таура», сам не свой от волнения, делал лихорадочные заметки в блокноте.Мохлес нацелился на Малко указательным пальцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65