Тот не понимал ни слова по-английски и был запрограммирован как робот на выполнение его «миссии».Экскурсия не представляла ровно никакого интереса. Это был самый обычный телецентр, разве что победнее. Зато дикторы, сообщая любую, самую банальную политическую новость, впадали в настоящую истерику. Пара выстрелов с берега реки Иордан приобретала характер героической эпопеи, и дикторы не скупились на гортанные восклицания и проклятия с неизменным припевом «смерть Израилю!». Даже сидя наедине со своими микрофонами, они не на шутку распалялись и грозно вращали глазами.Малко уже начинал было сомневаться, что это посещение что-нибудь даст ему, когда провожатый открыл перед ним дверь небольшой студии. Малко едва сдержал улыбку радости. Амаль сортировала пластинки. На ней было трикотажное платье, которое с честью выполняло свое высокое предназначение – подчеркнуть ее женские достоинства. Офицер сразу перестал торопиться и пялился на нее во все глаза. Видимо, обтянутая фиолетовым платьем грудь Амаль заставила его забыть даже о преступлениях израильской военщины.Девушка обернулась и увидела Малко. Он не предупреждал ее о своем визите. Она улыбнулась ему вымученной улыбкой, поставила на проигрыватель пластинку и устроила кошмарную какофонию, включив по ошибке не ту скорость. Лейтенант громко засмеялся и многозначительно подмигнул Малко.Посещение закончилось молчаливым рукопожатием у будки пропускного пункта. Малко пешком зашагал обратно.У него появилась идея. Ее осуществление требовало большой ловкости, но на сегодняшний день это было, пожалуй, единственным решением поставленной перед ним задачи, если, конечно, его надеждам суждено оправдаться... * * * ...Малко давно уже мечтал о мягких сиденьях «шевроле», но Мишель, держа в руке археологический справочник, осматривала каждый камень с таким вниманием, словно малейшее упущение грозило ей немедленной смертью. Они уже четвертый час бродили по развалинам Ниневии под довольно милосердными солнечными лучами. Каждый их шаг поднимал облачко желтоватой неосязаемой пыли, предательски проникавшей в легкие. Струнный квартет, держась плотной кучкой, методично ощупывал каждый обломок древних построек. Они отмахали уже добрый десяток километров. И всякий раз, когда Мишель совершала робкую попытку приблизиться к Малко, из-за соседней колонны выскакивала контрабасистка и тащила ее к очередному барельефу, словно он грозил вот-вот упорхнуть. Наконец они добрались до конца осмотра и вновь увидели свою машину. К удивлению и беспокойству Малко, водитель на протяжении всей экскурсии не отходил от них ни на шаг. Можно было подумать, что он посвящает свободное время изучению древней Месопотамии. У водителя была подтянутая фигура и худое лицо с тонкими черными усиками. Каждый раз, когда Малко смотрел в его сторону, он широко улыбался.Однако Малко берег свои чары для Мишель: несмотря на внешнюю сдержанность, она время от времени бросала на него довольно многозначительные взгляды. Золотисто-карие глаза неизменно отвечали ей таким же немым посланием. Она заметно благоволила к нему и вселяла надежду, что согласится выполнить его просьбу – сущий пустяк! – отвезти в Бейрут письмо и отдать его одному человеку.Музыкантше, конечно, не стоило объяснять, что в письме содержится заказ на оружие, план расположения тюрьмы Баакуба и еще несколько сведений, которые, попав в руки иракцев, могли превратить весь Ближний Восток в пылающий факел.Письмо несомненно обещало Теду Хейму и многим другим стойкую головную боль. Но ведь Уолтер Митчелл сам говорил: «все средства хороши». Вот пусть на деле и подтвердит свои слова.Все приготовления требовали строжайшей тайны, поскольку работников собственной разведки, в отличие от простых граждан, иракские власти все же выпускали за пределы страны.А если письмо не дойдет до адресата, Виктора Рубина не спасет уже ничего. Попади письмо в руки иракцев – Малко не дал бы за свою жизнь и динара... Который, к тому же, не считался особо твердой валютой. Письмо нужно было отдать Мишель в самый последний момент: навязчивое внимание водителя-археолога Малко очень не нравилось.Вдоволь наглотавшись исторической пыли, Мишель благодарно посмотрела на Малко, игнорируя гневные взгляды контрабасистки.– Вы подарили нам замечательную прогулку, – сердечно сказала она. – Я всю жизнь мечтала увидеть Ниневию...– Я тоже, – мастерски соврал Малко. – Ас вами это было вдвойне приятно.Щеки Мишель слегка порозовели. Малко поспешил развить свой у спех:– Что если нам поужинать вместе?Мишель указала на остальных участниц квартета:– Я не могу: они обидятся...– Ну пожалуйста! – умоляюще сложил руки Малко. – Ведь вы завтра уезжаете.– В том-то и дело, – опустила глаза Мишель. – Лучше мне с вами поменьше встречаться, не то я буду слишком часто о вас думать...Но тут из-за развалин показалась недремлющая контрабасистка, и Мишель поспешно забормотала что-то о барельефах.Конечно, Малко мог попросить ее отвезти письмо в Бейрут «одному знакомому», но нужно было помнить об иракской таможне. Мишель ничего не умела скрывать. Если ей станут задавать вопросы – все пропало.Но с другой стороны, если она будет готова отдать письмо первому встречному – это еще хуже.Малко никак не мог выбрать меньшее из этих двух зол.В пять часов они наконец выехали в обратный путь. Малко то и дело ловил в зеркале взгляд водителя, внимательно наблюдавшего за пассажирами заднего сиденья. Контрабасистка сидела впереди. В какой-то момент Малко взял Мишель за руку. Водитель тут же быстро посмотрел на него, и Малко искренне обрадовался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65