Она вела тайную слежку даже за собственными детьми, чтобы быть уверенной в их преданности.
Чаушеску запретил аборты для того, чтобы достичь одной из главных своих целей: быстрого усиления Румынии за счет резкого прироста населения. До 1966 года в Румынии была едва ли не самая либеральная в мире политика относительно абортов. Искусственное прерывание беременности являлось, по сути, главной формой контроля над рождаемостью. По статистике, на одного новорожденного в Румынии приходилось четыре аборта. И вдруг, практически за одну ночь, аборты оказались вне закона. Исключения делались только для матерей, уже имевших четырех детей, и женщин, занимавших важные посты в коммунистической партии. Одновременно с этим были строго запрещены все способы контрацепции, а также половое воспитание молодежи. Агенты правительства, язвительно прозванные “менструальная полиция”, регулярно приходили к женщинам на работу и заставляли их проходить тест на беременность. Если по результатам ряда проверок результаты теста были отрицательными, женщину заставляли платить непомерно высокий “налог на воздержание”.
Через некоторое время стимулы Чаушеску дали желаемый эффект. После запрета абортов рождаемость в Румынии всего за один год увеличилась вдвое. При этом дети появлялись на свет в стране, где жизнь человека, если он не принадлежал к клану Чаушеску или коммунистической элите, была крайне убога. Но, как оказалось, рожденных после 1966 года ждала особенно печальная участь. По сравнению с детьми, рожденными на год раньше, будущее сулило им гораздо худшие перспективы почти во всех сферах деятельности. Например, они хуже учились в школе и имели меньший успех на рынке труда. Кроме того, у них была более высокая вероятность пополнить когорту преступников.
Запрет абортов оставался в силе до тех пор, пока в один прекрасный день Чаушеску не потерял свою власть в Румынии. 16 декабря 1989 года тысячи людей вышли на улицы города Тимишоары, чтобы выразить протест против губительного для них режима. В рядах протестующих было очень много подростков и студентов. Позже один из лидеров оппозиции, 41-летний профессор, признался, что принять участие в акции его убедила 13-летняя дочь. “Самое интересное было в том, что не бояться нас научили именно наши дети, — сказал он. — Ведь большинство недовольных, которые вышли на улицы, — это были люди в возрасте от тринадцати до двадцати лет”. И хотя тот протест был жестоко подавлен, а десятки молодых людей убиты полицией, для старой власти наступило начало конца. Через пару дней после описанных событий Чаушеску выступал с речью перед стотысячной толпой в Бухаресте. И снова молодежь была в первых рядах, заглушая его слова криками “Тимишоара!” и “Долой убийц!” Все говорило о том, что прежнему режиму пришел конец. Чаушеску с женой пытались бежать из страны, прихватив миллиард долларов, но были схвачены, преданы скорому суду и расстреляны в светлый праздник Рождества.
Среди всех коммунистических лидеров, свергнутых примерно в одно время с развалом Советского Союза, был убит один только Николае Чаушеску. Нельзя не отметить, что его смерти значительно содействовала румынская молодежь — огромное количество юношей и девушек, которых, если бы не запрет абортов, не было бы на свете. [1.1]
История с абортами в Румынии может показаться довольно странным вступлением к главе, рассказывающей об американской преступности в 1990-х годах. Однако ничего странного в этом нет. Дело в том, что один важный момент делает румынскую историю зеркальным отражением повествования об американской преступности. И точка их пересечения приходится как раз на Рождество 1989 года. Ведь именно в этот день Николае Чаушеску на горьком опыте (посредством пули в голову) узнал, что значение запрета абортов было глубже, чем он предполагал.
Кроме того, именно в этот день преступность в США достигла своего апогея. За предыдущие пятнадцать лет количество тяжких преступлений резко возросло, и их доля среди прочих правонарушений составила целых 80%. Сообщения о преступлениях постепенно заполонили вечерние выпуски новостей и стали главной темой разговоров по всей стране.
Когда в начале 1990-х уровень преступности начал снижаться, это произошло так быстро и внезапно, что удивило практически всех. Некоторые эксперты были настолько уверены в неуклонном росте преступности, что им понадобилось много лет, чтобы признать ее падение. По сути, многие из них еще долгое время продолжали предсказывать страшные сценарии развития событий. Однако доказательство было налицо: рост преступности приостановился и постепенно пошел на спад, достигнув в конце концов уровня сорокалетней давности. [2]
Теперь эксперты уже наперегонки спешили объяснить свои ошибочные прогнозы. Криминалист Джеймс Алан Фокс оправдывался тем, что его предостережение о “потоках крови” в Америке было намеренным преувеличением. “Я никогда не утверждал, что по улицам будет течь кровь, — говорил он. — Я только использовал сильные выражения, вроде “потоков крови”, чтобы привлечь внимание общественности к существующей проблеме. И это подействовало. Поэтому я не будут извиняться за использование таких терминов”. (Похоже, что Фокс предлагает нам видеть различие там, где его нет: “потоки крови” против “крови, текущей по улицам”. В то же время это четко показывает, что, даже идя на попятный, эксперты часто умудряются выйти сухими из воды.) [2.1]
После того как люди облегченно вздохнули и вспомнили, как хорошо жить без страха перед криминальным миром, они задались вполне естественным вопросом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83