Сен-Берен немедленно уступает и передаёт футляр от удочек Пинтье-Ба, который приписывает свой успех магической силе электрического фонаря и влиянию волшебницы. Завладев сокровищем, бездельник безумствует. Он отплясывает дьявольский танец, потом по его знаку все оружие исчезает, и Пинтье-Ба приглашает нас в деревню, где мы можем жить сколько угодно.
Старшина держит речь, в которой, как кажется, приказывает устроить завтра «там-там» в нашу честь.
Ввиду мирного настроения бобо капитан Марсеней не видит никакого неудобства в том, что мы примем их приглашение. На следующий день, то есть сегодня, после полудня, мы нанесли визит нашим новым друзьям, тогда как наш конвой и чёрный персонал оставались снаружи, за «тата».
Ах, дорогие мои друзья, что мы увидели! О вкусах не спорят, но что касается меня, я предпочитаю Елисейские поля!
Мы направились прямо во «дворец» дугутигуи. Это скопление хижин, расположенных посреди деревни, возле центральной кучи нечистот, отвратительно пахнущих. Хижины, построенные из битой глины, снаружи окрашены разведённой в воде золой. Ну, а уж внутри! Двор — трясина, где бродят быки и бараны. Вокруг — жилые помещения, больше похожие на пещеры, так как, чтобы туда проникнуть, нужно спускаться. Но лучше не пробовать! Оттуда поднимается хватающий за горло отвратительный запах, и ещё приходится сталкиваться с козами, курами и другими обитателями птичьего двора, которые там свободно гуляют.
После описания «дворца» легко себе представить, как выглядят жилища простых граждан. Это — логовища, где кишат крысы, ящерицы, тысяченожки и тараканы, среди всевозможных нечистот, испускающих удушливый запах.
Очаровательные пристанища!
Во «дворце» нам был устроен официальный «приём». Он состоял в том, что мы преподнесли Пннтье-Ба подарки, впрочем, не имеющие никакой цены: куски дешёвой материи, висячие замки без ключей, старые кремнёвые пистолеты, нитки, иголки.
Буквально очарованный этими великолепными подарками, дугутигуи дал сигнал начинать «там-там».
Сначала музыканты прошли по деревне, играя кто на бодото — трубе из рога антилопы, кто на буроне (тоже труба из слонового клыка), а кто на табале, что означает по-французски барабан. Два человека несли эту та-балу, а третий колотил по ней дубинкой, название которой «табала калама». По этому случаю капитан Бингер справедливо замечает, что слово «калама», по-видимому, происходит от слова «каламус» и что, следовательно, «табала калама» буквально означает; «перо, чтобы писать на барабане».
При звуках этих разнообразных инструментов бобо собираются на площади, и праздник начинается.
Появляется суданский полишинель, мокхо мисси ку, и пляшет с гримасами и ужимками. Он одет в трико из красной материи и колпак, украшенный коровьими хвостами, с которого ниспадает лоскуток, закрывающий его лицо. Он носит на перевязи мешок, наполненный гремящими железками; каждое его движение заставляет бренчать бубенчики и погремушки, прикреплённые к его лодыжкам и запястьям. Концами коровьих хвостов он щекочет лица зрителей.
Когда он окончил свои выходки, которые, казалось, очень позабавили Пинтье-Ба и его приближённых, эти последние, по знаку вождя, испустили рычанье диких зверей, что, по моему мнению, изображало единодушные аплодисменты.
Когда водворилась тишина, Пинтье-Ба приказал принести зонт, украшенный раковинами и амулетами, и не потому, что он в нём нуждался, но потому, что у дугу-тигуи будет недостаточно важности, если над его головой не будет широко раскрыт зонт — символ его власти.
Тотчас же начались танцы. Мужчины, женщины и дети образовали круг, колдуны ударили по своим табала, и две танцовщицы расположились на противоположных сторонах площади. После трех быстрых пируэтов они устремились навстречу друг другу, но не лицом, а спинами, и, сошедшись, оттолкнулись изо всей силы.
За этими двумя танцовщицами последовали другие, и, наконец, все присутствующие, испуская дикие крики, начали бешеную кадриль, перед которой наши самые вольные танцы кажутся очень вялыми и скромными.
Танцы закончились процессией. Бобо маршировали перед Пинтье-Ба, распевая хором в сопровождении оглушительного шума табала, труб и тростниковых дудок, резкие звуки которых раздирали уши.
Наступил час обеда, и началась кровавая оргия.
На площадь принесли дюжину баранов, заколотых в хижинах. От дерева до дерева туземцы натянули длинные верёвки и окружили ими квадрат, посредине которого женщины нагромоздили сухих сучьев. Потом, вооружившись ножами, негры ободрали животных и разрезали на куски, а женщины подвесили куски к верёвкам; в то же время был зажжён костёр.
Когда баранина достаточно зажарилась, Пинтье-Ба подал знак; негры бросились на мясо, расхватали его и начали рвать зубами. Зрелище было отвратительное.
— Это людоеды! — вскричала мадемуазель Морна, вся бледная.
— Увы, да, моё дорогое дитя! — ответил доктор Ша-тонней. — Но еда — единственное удовольствие этих бедняг, у которых всегдашнее страдание — голод.
Чувствуя отвращение, мы не замедлили возвратиться в свои палатки, а у негров праздник продолжался допоздна; почти всю ночь мы слышали доносившиеся до нас крики.
2 февраля. Мы все ещё в Кокоро, где нас задерживает рана Сен-Берена. Дядя-племянник (я решительно называю его так) не может держаться на лошади.
3 февраля. Все ещё Кокоро! Весело!
4 февраля, 6 часов утра. Наконец, отправляемся.
В тот же день, вечером. Фальшивый выход. Мы ещё .в Кокоро. В это утро, на рассвете, мы распрощались с нашими друзьями бобо (заводишь друзей, где придётся!). Вся деревня на ногах с дугутигуи во главе, и на нас льётся поток пожеланий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109