Здесь вы найдете полный перечень имен царей древнего Египта и Вавилона…
– (Я бы хотел, негодяй, чтобы тебе привесили на спину хвост из твоих вавилонских царей и пяти твоих таблиц! Много и одной, а он хочет всучить мне все четыре, да еще одну в придачу!!!) Господин Ретор, все это прекрасно, но я не занимаюсь больше историей!
– Вот перед вами император Кан-тьен-си-лонг…
– Бесполезно, господин Ретор, я не сомневаюсь, что ваша таблица превосходна!
– Вы позволите, сударь, оставить вам два экземпляра?
– Я не знаю, что я буду с ними делать… У меня есть таблица Хоккарта.
– Таблица Хоккарта? Да она кишит ошибками. Я прошу у вас, сударь, лишь полчаса внимания, чтобы сравнить…
– (Бессовестный! Сделать мне такое предложение!) Довольно, господин Ретор, мне надоели ваши таблицы, они мне не нужны».
Наступает долгое молчание; г-н Ретор медленно сворачивает свои таблицы, и я смотрю на него с нетерпением, ожидая, скоро ли я смогу с ним сердечно распроститься.
«Сударь, вы не будете иметь другого случая…,
– И не нужно!
– … Приобрести энциклопедию…
– Увольте!
– Тридцать томов ин-фолио…
– Тем более.
– С иллюстрациями…
– Незачем!
– И с оглавлением…
– Не нужно!
– И с указателем Мушона…
– Нет и нет!
– Ну тогда, сударь, имею честь… Но я был бы вам очень обязан, если бы вы взяли хоть одну из этих таблиц.
– Как! вы еще не кончили!!!
– Я отец семейства…
– Это несносно!
– У меня семеро детей…
– Тут я ничего не могу поделать!
– Пять франков вместо десяти…
– (Семеро детей! у него их будет пятнадцать и ради каждого придется покупать хронологическую таблицу всеобщей истории народов.) Вот вам пять франков и оставьте меня в покое!»
Я захлопываю за ним дверь и снова сажусь в кресло, Мне не только скучно, у меня еще вдобавок разлилась желчь и сделалось отвратительное настроение. Полип хочет меня доконать, он вгонит меня в гроб! Я бросаю уничтожающий взгляд на раскрытую хронологическую таблицу всеобщей истории народов, оставленную Ретором на столе, и нет на ней ни одного имени – вплоть до Кантьен-силонга и Нектанебуса – которое не казалось бы мне именем моего личного врага, этого назойливого негодяя, нахала с семью детьми, вступившего в заговор со всеми отцами семейств против моего здоровья и моего кошелька. Меня душит злоба, я выхожу из себя… В огонь таблицу!
Но странное дело, как иногда вспышка гнева уживается с благоразумием, а горячность – с дальновидностью! Швырнув таблицу в огонь, я тотчас ее оттуда вытаскиваю. С одной стороны, у меня было ощущение что я чуть было не сжег пять франков, которые она мне стоила, а с другой стороны, я подумал, что она сможет пригодиться моим детям. Вот это особенно дальновидно: ведь я не женат и вряд ли когда-нибудь женюсь.
И все-таки мне иногда кажется, что, женившись, я бы не так сильно скучал. Во всяком случае, мы бы скучали вдвоем: это наверное веселее. Впрочем разве отцам семейств ведома скука? Ничуть не бывало. Они деятельны, бодры, жизнерадостны; вокруг них всегда шум, суета, рядом жена, которая их обожает…
Жена, которая бы меня обожала, ну год или два – еще куда ни шло! А что»если она будет меня обожать лет этак тридцать или сорок? Вот отчего кровь стынет в жилах. Меня будут обожать сорок лет! Ах как это должно быть долго, нескончаемо долго! А кроме того пойдут дети: они кричат, плачут, дерутся, скачут верхом на палочке, переворачивают столы и стулья, у них течет из носа, они не умеют вытираться!… И в награду за все это я обязан воспитывать их ум и сердце с помощью хронологической таблицы всеобщей истории народов. Ах, надо хорошенько подумать прежде, чем жениться, не говоря уж о полипе в сердце.
Однако у меня на примете есть молодая особа, которая подходит мне во всех отношениях. Хорошенькое личико, недурное состояние, да и характерами мы сходимся. Но у нее пять теток, отец, мать, двое дядей – в общем человек одиннадцать – двенадцать… близких родственников. С тех пор как зашла речь о нашем браке, они все ухаживают за мною и так щедро расточают мне улыбки и ласки, что умереть можно со скуки. В ответ я зеваю, а они удваивают свои любезности. И я положительно ощущаю как остывает моя любовь, и, конечно, я останусь навек холостяком.
Однако поскольку чувствительные души испытывают властную потребность в любовной привязанности, сердце мое устремилось в другую сторону. Я совершенно отчетливо сознаю, что влюблен в другую молодую особу. Раньше я ее просто не замечал: ведь нельзя же пылать страстью сразу к двум. Но у нее такой тонкий про филь, такие дивные глазки, она так умна, естественна и мила, что невозможно ее не любить, и у нее нет близких родственников. И с каждым днем меня все больше пленяют ее прелести и состояние, которое плывет мне прямо в руки.
Вот только одно: кроме меня, никто за ней не ухаживает. И в конце концов мне начинает казаться, что единственным вздыхателем может быть только простак. Как ни прекрасен цветок, но если все пренебрегают им, почему именно я должен его сорвать? Особенно я, ведь я горжусь своим утонченным вкусом!…
Недавно я приехал на бал; она танцевала с красивым офицером. Грациозная, улыбающаяся, оживленная, она, казалось, даже не заметила моего появления. Тут огонь в моей груди разгорается, сердце пылает, я был на шаг от уз Гименея. Я поспешил пригласить ее на первый русский танец.
«С удовольствием, сударь!
– На второй контрданс?
– С удовольствием.
– На третий вальс?
– С удовольствием.
– На пятый галоп?
– С удовольствием».
Все – с удовольствием: никто со мной не соперничает. Моя страсть идет на убыль с такой быстротой, что я весь вечер только и делаю, что поедаю пирожки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17