Безумие длилось многие месяцы, и заговор был закономерным итогом глубоко укоренившегося недуга. Внутренняя война длилась с самого начала крестового похода, почти столь же непримиримая и яростная, как и война с неверными: англичане выступали против французов, норманны против пуатевенцев, пизанцы против генуэзцев, госпитальеры против тамплиеров. И это противостояние, если его умело использовать, могло привести к еще большему хаосу, в котором Ричард наверняка погибнет. И тогда Артур будет отомщен, а о его, Дени, слабости – больше никто не вспомнит. Справедливое возмездие королю, столь вероломному, сколь жестокому и себялюбивому.
Он попытался притвориться беззаботным. Но в его душу закралось сомнение, неотступно терзавшее его и скоро остудившее его недавнюю радость.
* * *
Дневник Дени из Куртбарба. Отрывок 11-й.
И таким вот образом я очутился во власти сомнений, ибо желал, чтобы Ричард был повергнут во прах, как он обрек на смерть очень многих. Но потом я вспоминал, что однажды он держал мои руки в своих и я дал ему клятву верности. Я внушаю себе, что ту клятву выманили у меня обманом и потому она ни к чему не обязывает. Но у меня в ушах еще звучат слова Артура: «У рыцаря есть только его слово». Потом подает свой голос упрек: Ричард предал меня и Артур умер из-за него. Почему бы тогда не умереть, в свою очередь, королю? Я не смог убить его, когда он мирно спал на берегу реки под Яффой. Теперь решение от меня не зависит. Мне остается только ждать (а пленнику это не трудно), и его уничтожат. И мне не дает покоя еще одно: мысль о том, как я согрешил с ним. В этом тоже можно обвинить его, так что мы будем квиты, если он погибнет. И все-таки, клянусь жизнью, я не знаю, будет ли это справедливо. Я разрываюсь, точно какая-нибудь старая бабка во время половодья, которая мечется и не знает, кого спасать, корову или гуся, и от растерянности может утонуть сама.
Итак, за истекшие четыре недели войско Христово продвинулось далеко вперед, до самой крепости Бейт-Нубы, и расположилось менее чем в пяти лье от Святого Города. Крестоносцы совершили множество великих подвигов, я слышал, что Ричард как вихрь обрушился на сарацинов, лично захватив в плен герольда Саладина и умертвив около полусотни неверных. Хвала Господу, до сих пор ал-Амина сия участь миновала, хотя мне должно быть стыдно, что я беспокоюсь о жизни какого-то сарацина.
Султан приказал завалить камнями или осквернить воду во всех источниках и колодцах вокруг Иерусалима и отступил едва ли не к воротам города. Ныне город охвачен большой тревогой и страхом, и на всех улицах множество вооруженных людей. Я не осмеливаюсь покидать пределов дворца. Сам султан каждый день приезжает в город, чтобы помолиться в огромной, великолепной мечети под названием аль-Акса, а из своего окна я вижу знамена и толпу, окружающую его, когда он входит внутрь или выходит после молитвы.
Что будет дальше, никому не ведомо. А мне тем более. Что произойдет, если Ричард окружит город и нам доведется встретиться вновь? И я не вижу, что могло бы помешать ему осадить Иерусалим. Возможно, нам предстоит пережить отчаянное сражение, гораздо более жестокое, чем битва за Акру.
Я перечитываю свои последние записи и понимаю, почему неверные любят повторять: «Будущее в руках Бога». Ибо теперь очевидно, что рыцарь Бальан приводит в исполнение свой замысел. Вчера, двадцать третьего дня месяца йомада, который по моим подсчетам соответствует приблизительно двадцатому дню июля, возвратился домой мой друг и тюремщик ал-Амин с известием, что воинство Христово свернуло лагерь и отходит назад на Яффу.
Сообщив эти новости отцу, ал-Амин прибыл в свой дворец и, обняв меня, сказал, что слышал обо мне много лестного и что Мехед ад-Дин оказал ему доверие и посвятил в детали заговора против короля. И еще он добавил, будто лазутчики, побывав в лагере христиан, постоянно приносят донесения о плачевном состоянии противника, так как запасы у них на исходе и воины дезертируют из армии. Много среди них раненых и больных, но что хуже всего – это начавшиеся раздоры. Одни призывают идти на Иерусалим, а другие отвергают саму мысль о наступлении, поскольку около города невозможно добыть воды. Был созван совет, в который вошли пятеро французских аристократов, пятеро госпитальеров, пятеро тамплиеров и пятеро знатных рыцарей королевства Иерусалимского. По их мнению, войску следует отступить в Яффу или Акру и немедленно составить план перенесения военных действий от городов, которыми мы владеем на. побережье, в Египет. Мне стало совершенно ясно, что все это дело рук тех, кого представлял рыцарь Бальан. Неубедительными показались их доводы, ибо если они не в силах взять Иерусалим, будучи так близко от него, как же они собирались выступить против Вавилона, который находится так далеко? Накануне возвращения в Иерусалим ал-Амин видел отходивший арьергард рыцарей.
И ныне его отец, верный слову, которое он дал Бальану, готовит свою личную гвардию из пятисот мамлюков под началом Йезида из Искендерона, к которому он питает великое доверие и около тысячи своих курдских воинов, равно как и более тысячи других мамлюков под предводительством прославленного турецкого воина Каймаза-Нехми, евнуха. Это войско он содержит на свой счет за пределами города и теперь ждет гонца, который должен прибыть от Бальана. Я уже более не сомневаюсь, что он рано или поздно появится.
* * *
Теплая, лунная и тихая ночь окутала Иерусалим. Мужчины и женщины поднимались на крыши домов, чтобы подышать свежим воздухом, и перезвон струн сливался с доносившимся издалека смехом и печальной песней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159