ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Кажется, ему не слишком польстило личное приглашение нового папы. Марко насупился и шепнул что-то на ухо другу. Тот кивнул и неуклюже выступил вперед. Он преклонил колени, склонил голову так низко, что лбом коснулся белой шелковой туфли Тебальдо, и поцеловал край его легатского облачения.
– Я слуга ваш и Господа, ваше святейшество. Весь я и все, чем владею, в вашем распоряжении.
4
Выбрав разбитый валун среди старой осыпи, Конрад пристроил дорожный мешок и сел, поджидая отставшую Амату. Солнце еще не достигло высшей точки, но камни уже нагрелись и скоро должны были раскалиться: выдался тот редкий октябрьский денек, который упрямо притворяется летним. После часа подъема по лесной тропе всякая тень осталась позади, зато легкий ветерок, скользивший по склонам, слегка разгонял зной.
Отшельник редко выходил за границу леса, спускаясь в селения долины или забираясь на эти голые высоты. Если ему и случалось вскарабкаться на вершину, то лишь в особо чтимые святые праздники, чтобы помолиться Богу в возвышенном уединении. С утесов открывался величественный вид: хребет за хребтом, голубые и лиловые вершины в снежном облачении, головокружительные пропасти, в которые низвергались водопады, – все говорило ему о величии Творца, перед которым сам Конрад казался себе ничтожным и серым, как паучок, поселившийся в щелке стены его хижины. Горожане, застрявшие в тесной паутине их собственного изготовления, могли мнить себя владыками своего мирка, но перед Господними Апеннинами умалялась всякая людская гордыня.
Он отвел взгляд от небосклона и взглянул на оставшуюся позади тропу.
– Ну как, чувствуешь себя родней горным козам? – спросил он запыхавшуюся Амату.
Девушка устало опустилась на соседний камень, жадно втянула в себя горячий воздух. Грудь ее часто вздымалась. Немного отдышавшись, она заговорила:
– Может, я немного преувеличила. Непривычны мне такие высокие горы.
– Но о том, что не боишься высоты, ты сказала правду?
– Вы, главное, ведите. Я уж не отстану. Если ваша короткая тропа сбережет нам неделю пути, скажу спасибо, как бы ни было трудно!
– Скоро мы выйдем на тропу, выбитую козами в отвесной скале, – объяснил Конрад. – Самое узкое место не длиннее двухсот ярдов, но один неверный шаг – и ты окажешься на дне пропасти в шестьсот ярдов глубиной. – Он рассеянно перебирал мелкие камушки под ногами, нарочно избегая взгляда собеседницы. – Я бы сказал, что лишь невинная душа, которая не страшится Божьего суда, решится пройти там. – Это было дело ее совести, и он не хотел видеть, как душа девушки отразится в ее глазах.
– Если вы не боитесь, так и я тоже, – уверила Амата. – Хотя без этих долгополых одежек лезть было бы куда проще. Я то и дело наступаю на собственный подол. Ходят слухи, что орден намерен вернуться к коротким туникам, какие носили первые христиане. Жаль, что это еще не сделано.
– Первые монахи трудились ради пропитания, как простые крестьяне, – возразил Конрад. – Ты же только этим утром заметила, что нынешняя братия проводит больше времени сидя. Братья из Сакро Конвенто теперь зарабатывают перепиской рукописей, как обычные черные монахи. Я не говорю о том, что даже если бы орден решил ввести короткие туники, тебе и твоим сестрам в обители во имя благопристойности пришлось бы все же носить длинные платья.
– Вот беда, верно?! – воскликнула у него за спиной Амата.
Конрад обернулся к ней. Девушка стояла, улыбаясь ему. Она подоткнула полы своей рясы много выше колен. Отшельник ладонью прикрыл глаза и поспешно отвернулся.
– Сестра! Ради любви Пречистой Девы, прикройся!
– Что такое? – игриво удивилась Амата. – Будь вы пахарем, а я – вашей милочкой, я бы каждый день трудилась рядом с вами в таком виде и тем доставляла бы вам немалое удовольствие.
– Но я не пахарь, и ты тем более не моя милочка! Я инок и духовное лицо, посвятившее себя служению Господу. Случись мне найти хоть минутное удовольствие в созерцании твоих длинных ног, эта минута могла бы стать первой в цепи, на которой меня увлекло бы в бездну. Вспомни, в моей хижине ты обещала держаться скромно.
Он не собирался произносить: «длинные ноги». И смотреть на них не собирался, но увиденное мгновенно врезалось ему в память. Не то чтобы он удивился. Мешковатое одеяние могло скрывать любые женские формы. Просто он до сих пор не задумывался о ее теле или о членах – и о длине ее ног.
Если Амата заметила оговорку, то оказалась достаточно добра, чтобы пропустить ее мимо ушей, отчего он поверил, что девушка ничего не заметила. Конрад успел убедиться, что спутница не упускает случая уколоть его. К его облегчению, когда они снова тронулись в путь, она заговорила о другом.
– Странный вы монах. Ни разу не взялись за требник, а ведь уже скоро полдень.
Конрад улыбнулся. Это дитя ничего не упустит. Не уродись она женщиной, стоило бы учить ее Закону Божьему или гражданскому праву.
– На небеса ведет множество путей, сестра, – пояснил он, снова принимая учительский тон, каким рассказывал ей о базилике Элиаса. – Некоторые избирают телесную тропу, добиваясь спасения действием. Крестоносцы обретают Господа, обезглавливая сарацинов, или через мученическую смерть. Флагелланты бичуют себя ременными кнутами, распевая покаянные псалмы. Амата наморщила нос:
– Ух! Я как-то видела шествие флагеллантов, когда была еще маленькой. Они проходили через нашу коммуну, направляясь в Тоди. У них клочья кожи так и летели от спин. Я закрыла глаза, такие они были мерзкие.
– В последние одиннадцать лет их можно было видеть повсюду. В 1260 году люди ждали конца света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
– Я слуга ваш и Господа, ваше святейшество. Весь я и все, чем владею, в вашем распоряжении.
4
Выбрав разбитый валун среди старой осыпи, Конрад пристроил дорожный мешок и сел, поджидая отставшую Амату. Солнце еще не достигло высшей точки, но камни уже нагрелись и скоро должны были раскалиться: выдался тот редкий октябрьский денек, который упрямо притворяется летним. После часа подъема по лесной тропе всякая тень осталась позади, зато легкий ветерок, скользивший по склонам, слегка разгонял зной.
Отшельник редко выходил за границу леса, спускаясь в селения долины или забираясь на эти голые высоты. Если ему и случалось вскарабкаться на вершину, то лишь в особо чтимые святые праздники, чтобы помолиться Богу в возвышенном уединении. С утесов открывался величественный вид: хребет за хребтом, голубые и лиловые вершины в снежном облачении, головокружительные пропасти, в которые низвергались водопады, – все говорило ему о величии Творца, перед которым сам Конрад казался себе ничтожным и серым, как паучок, поселившийся в щелке стены его хижины. Горожане, застрявшие в тесной паутине их собственного изготовления, могли мнить себя владыками своего мирка, но перед Господними Апеннинами умалялась всякая людская гордыня.
Он отвел взгляд от небосклона и взглянул на оставшуюся позади тропу.
– Ну как, чувствуешь себя родней горным козам? – спросил он запыхавшуюся Амату.
Девушка устало опустилась на соседний камень, жадно втянула в себя горячий воздух. Грудь ее часто вздымалась. Немного отдышавшись, она заговорила:
– Может, я немного преувеличила. Непривычны мне такие высокие горы.
– Но о том, что не боишься высоты, ты сказала правду?
– Вы, главное, ведите. Я уж не отстану. Если ваша короткая тропа сбережет нам неделю пути, скажу спасибо, как бы ни было трудно!
– Скоро мы выйдем на тропу, выбитую козами в отвесной скале, – объяснил Конрад. – Самое узкое место не длиннее двухсот ярдов, но один неверный шаг – и ты окажешься на дне пропасти в шестьсот ярдов глубиной. – Он рассеянно перебирал мелкие камушки под ногами, нарочно избегая взгляда собеседницы. – Я бы сказал, что лишь невинная душа, которая не страшится Божьего суда, решится пройти там. – Это было дело ее совести, и он не хотел видеть, как душа девушки отразится в ее глазах.
– Если вы не боитесь, так и я тоже, – уверила Амата. – Хотя без этих долгополых одежек лезть было бы куда проще. Я то и дело наступаю на собственный подол. Ходят слухи, что орден намерен вернуться к коротким туникам, какие носили первые христиане. Жаль, что это еще не сделано.
– Первые монахи трудились ради пропитания, как простые крестьяне, – возразил Конрад. – Ты же только этим утром заметила, что нынешняя братия проводит больше времени сидя. Братья из Сакро Конвенто теперь зарабатывают перепиской рукописей, как обычные черные монахи. Я не говорю о том, что даже если бы орден решил ввести короткие туники, тебе и твоим сестрам в обители во имя благопристойности пришлось бы все же носить длинные платья.
– Вот беда, верно?! – воскликнула у него за спиной Амата.
Конрад обернулся к ней. Девушка стояла, улыбаясь ему. Она подоткнула полы своей рясы много выше колен. Отшельник ладонью прикрыл глаза и поспешно отвернулся.
– Сестра! Ради любви Пречистой Девы, прикройся!
– Что такое? – игриво удивилась Амата. – Будь вы пахарем, а я – вашей милочкой, я бы каждый день трудилась рядом с вами в таком виде и тем доставляла бы вам немалое удовольствие.
– Но я не пахарь, и ты тем более не моя милочка! Я инок и духовное лицо, посвятившее себя служению Господу. Случись мне найти хоть минутное удовольствие в созерцании твоих длинных ног, эта минута могла бы стать первой в цепи, на которой меня увлекло бы в бездну. Вспомни, в моей хижине ты обещала держаться скромно.
Он не собирался произносить: «длинные ноги». И смотреть на них не собирался, но увиденное мгновенно врезалось ему в память. Не то чтобы он удивился. Мешковатое одеяние могло скрывать любые женские формы. Просто он до сих пор не задумывался о ее теле или о членах – и о длине ее ног.
Если Амата заметила оговорку, то оказалась достаточно добра, чтобы пропустить ее мимо ушей, отчего он поверил, что девушка ничего не заметила. Конрад успел убедиться, что спутница не упускает случая уколоть его. К его облегчению, когда они снова тронулись в путь, она заговорила о другом.
– Странный вы монах. Ни разу не взялись за требник, а ведь уже скоро полдень.
Конрад улыбнулся. Это дитя ничего не упустит. Не уродись она женщиной, стоило бы учить ее Закону Божьему или гражданскому праву.
– На небеса ведет множество путей, сестра, – пояснил он, снова принимая учительский тон, каким рассказывал ей о базилике Элиаса. – Некоторые избирают телесную тропу, добиваясь спасения действием. Крестоносцы обретают Господа, обезглавливая сарацинов, или через мученическую смерть. Флагелланты бичуют себя ременными кнутами, распевая покаянные псалмы. Амата наморщила нос:
– Ух! Я как-то видела шествие флагеллантов, когда была еще маленькой. Они проходили через нашу коммуну, направляясь в Тоди. У них клочья кожи так и летели от спин. Я закрыла глаза, такие они были мерзкие.
– В последние одиннадцать лет их можно было видеть повсюду. В 1260 году люди ждали конца света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143