Какого? Апельсинового, может быть. Не важно. Ох и нелегко дается телепатический контакт с таким монстром, тем более если насильно… Дракон лежал, вытянувшись во всю длину, шипела тлеющая кожа на крыле, кровь из раны текла по морде и впитывалась в землю.
Дракон был мертв. Страха не было.
Хозяйственно-бытовая, неуместная мысль, как это обычно у Чернова бывало, сбила всю пафосность момента; ну и как его отсюда убирать? Он засмеялся сам над собой, – от смеха голова заболела еще сильнее. Как, как? Молча. Или кряхтя. Не знает он. Не его забота. Сейчас он хочет отдохнуть, Только вот…
Он обратился к музыкантам:
– Спасибо вам. Теперь понятно, зачем вы были нужны?
– Понятно, – ответил один из них. – Только мы никогда не думали, что наша музыка может кого-то убить…
– Великая сила искусства, – неопределенно изрек Чернов. – Идите к воротам и сыграйте что-нибудь такое, чтобы люди поняли: пришла пора возвращаться. Мы идем дальше по Пути. Забывать никого нельзя. Хорошо?
– Конечно, Бегун, о чем речь?
– И погромче, ребята, погромче… Пускай сам Сущий услышит, что страх не пришел!
После этих слов Чернов потерял сознание и упал возле Дракона. Оно и понятно – не каждый день тебя убивают, пусть и в чужом теле.


Глава двадцатая.
ПЕСОК

Солнце стояло над головой и жгло нещадно. Собственно, жечь ему удавалось только Чернова и окрестные городские камни – стены, крыши, дома. А за стенами был песок – тоже, можно догадаться, раскаленный, как на огне. Куда голову ни поверни – песок. Буквально горы песка. Моря песка. Впору устраивать ралли Париж-Дакар, да только возникает здравое соображение, что нет в этом ПВ ни Парижа, ни Дакара, а что есть – за песчаным горизонтом не увидать. И к слову: куда здесь бежать, в какую сторону? Где кончается песок?.. Что-то сомневался Чернов, будто найдет на расстоянии дневного бега хоть одного Зрячего. Если он, Зрячий, – не ящерица, не змея, не тарантул или что там еще в пустыне обитает… И не дракон. Драконы, как теперь знал Чернов, обитают в мирах с очень приличным климатом.
Слово сказано: пустыня. Очередной сдвиг принес Вефиль из драконьего мира в Сахару, в Калахари, в Кара-Кумы – если есть в этом ПВ подобные названия. Хотя не в названии дело…
Да, о Зрячем. Мотать отсюда надо так быстро, как только возможно. Был однажды проверенный вариант: искать Путь там, где его нет. Но там – другая проблема: не дай Сущий повторить тот Путь еще раз, раны не зажили до сих пор…
Ладно, будет день – будет и пища…
Хотя на дворе – день в самом разгаре!..
Привычная смена дня и ночи в Сдвиге нарушалась напрочь. Где день? Где ночь?.. Поэтому умученные жители Вефиля еще спали, видели – хотелось бы! – обычные спокойные сны, ну хотя бы из долгого периода жизни «без Бегуна», из доброго быта в Басконии неподалеку от дружественного городка Панкарбо, видели сны без крови и боли, без ненависти и злобы, без тягот и невзгод, которые принес им Бегун. Парадокс: ждали Бегуна, верили, мечтали, а пришла пора – все оказалось куда страшнее, чем даже предполагал Хранитель, чем написано в Книге Путей. И вроде бы долгожданный Бегун стал уже не так и люб людям, ибо именно он – причина. Или с прописной, как здесь водится, – Причина.
Вчера, когда влетели в Сдвиг, выпали из него в это пекло, хотя, уже и остывающее, поскольку выпали ближе к вечеру, к заходу солнца, когда остыли страсти по только-только пережитому, кто-то из толпы, собравшейся на площади у Храма, выкрикнул:
– Оставь нас, Бегун!
И толпа, секунду назад гудящая, перетирающая впечатления – опять, к несчастью, сплошь черные! – настороженно смолкла. Тишина поплыла, уместная в такую жару, но опасная в подобной ситуации – тишина перед взрывом.
Кармель понял опасность мгновенно, закричал:
– Вы что, братья? Мы ждали Бегуна так долго! Мы знали, что это «долго» когда-нибудь прервется, так написано в Книге. И вот мы – на Пути. Но разве Книга обещала нам легкий Путь? Разве легким был он в первый раз? Сказано в Книге: «Но тот, кто убоится трудностей Пути, вообще никуда не дойдет»… Это ты крикнул, Зират? Почему? Неужели ты хочешь потеряться навсегда в этих песках, где – ни травинки для скота, ни капли воды, ни деревца, дающего хоть малую тень. Хочешь, да?
– Я хочу спокойно жить, как жил раньше, – выкрикнул невидимый в толпе Зират. – Я хочу жить, как жили мой отец и отец моего отца. Я хочу, чтоб мои дети выросли, не зная страха. Я не хочу искать счастья в прошлом из Книги. Оно всего лишь – прошлое, а мы живем настоящим. Разве оно у нас было плохим в земле басков?.. Пусть уходит Бегун!
Молчала толпа.
И тогда Чернов счел, что настал его выход на сцену.
– Я согласен, – негромко сказал он, но его услышали все. Потому что хотели услышать. – Я уйду. Прямо сейчас… – Повернулся к Кармелю, мимолетно прижался к нему, прощаясь. – Счастливой вам жизни в этих горячих песках, братья мои…
И пошел прочь – с площади, по улице, к воротам.
Молчала толпа.
И вдруг раскаленную тишину разорвал тонкий мальчишеский голос – Чернов узнал его: кричал тот мальчишка, что первым встретил его ранним утром на улочке города, когда Чернов, прошедший накануне «сквозь строй» и принявший в себя силу людей Вефиля, просто так вышел погулять. Тот мальчишка, чья мать поутру делала гдэвер.
– Не покидай нас, Бегун! – кричал мальчишка. – Это – не конец Пути. Ты не имеешь права остановиться. Хранитель, что ж ты молчишь? Скажи, что написано в Книге про меня…
Так и прокричал: «про меня». Как будто знал точно, что в Книге – именно про него, хотя – как помнил Чернов – ничего такого в той цитате из Книги не наличествовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133