Блок триста семь контролирует сон. Картины детства… старая женщина… ребятишки в вишневом саду. Какие будут приказания?
– Включите в список. Как его?
– Доктор Стоун, сэр.
– Зайдите ко мне.
Экран погас. Ли остался один. Честно говоря, он так и не понял, о чем шел разговор, видимо очень важный, если проявляет свою заинтересованность шеф. Доктор Стоун? Ли никогда не слышал этой фамилии.

2

Неоновая девица над входом в бар, периодически загораясь, сбрасывала с себя остатки одежды. Огненные буквы вспыхивали на черном стекле и фейерверком осыпались на горячий от зноя асфальт. Ли долго пытался понять этот оптический фокус, но, так и не разгадав его, подошел к двери и заглянул в ее большое, чистое и прозрачное, как воздух, стекло. Ему очень хотелось войти в зал, протолкаться к тому пустому столику около эстрады, который он заприметил, стоя у двери. Но он боялся. То был слишком фешенебельный для него ресторан: сюда приходили вернувшиеся из рейса космонавты, инженеры с рудников Второй Планеты, суровые отпускники с Луны. Он был не похож на пестрые забегаловки окраин Мегалополиса.
– Что задумались? Входите. – Чья-то рука легла ему на плечо.
Ли обернулся: на него ласково смотрел высокий рыжеволосый мужчина в черном селеновом свитере. Он ободряюще усмехнулся и подтолкнул Ли к двери:
– Пошли.
– Меня не пустят, наверное, – неуверенно проговорил Ли.
Вместо ответа, незнакомец взял его под руку и открыл дверь. Эскалаторная пластиковая дорожка подвела их к залу.
– Хотите получить свои семь фунтов под килем? – весело спросил незнакомец.
– Семь футов? – не понял Ли.
– Это же название ресторана. Разве не слыхали? Старое напутствие морякам, отправляющимся в плавание. Семь футов под килем – достаточно, чтобы не сесть на мель.
Незнакомец молча провел Ли по залу как раз к тому столику возле перламутровой раковины эстрады, который Ли увидел сквозь дверное стекло. Неизвестно откуда возникший метрдотель услужливо подвинул стулья.
– Мне, как всегда, «Рид», – сказал незнакомец. – А молодому человеку – «Семифутовый». Он у вас впервые. Коктейль специально для юношей, которые хотят вкусить радостей жизни.
Ли не ответил. Радости жизни, о которых иронически намекнул его спутник, уже начинались. С музыки, неизвестно откуда звучавшей и наполнявшей все его существо. С мигания мерцающих огней в воздухе, то вспыхивающих, то погасающих, то внезапно сменяющих цвет прямо над головой. С пения невидимого хора, доносившегося с пустой эстрады. Звуки томили, будили, звали, спрашивали о чем-то волнующем и сладостно непонятном.
– Вы что-нибудь чувствуете? – спросил незнакомец. – Радость, да?
– Откуда вы знаете? – спросил Ли.
– Нетрудно догадаться: в этом кабаке хорошая гипноустановка.
– Обидно. – Ли смущенно посмотрел на своего визави. – Не люблю, когда мне навязывают чужую волю.
– Я тоже не люблю. Увы… Но не принимайте все это так близко к сердцу: таких «мальчишек», которые здесь «влипают» и, главное, стремятся к этому, в одном только нашем городе десяток миллионов. А сколько их в стране, осчастливленной Всеобщим Контролем!
– Что вы подразумеваете? Я вас не понимаю, – спросил Ли.
– Неужели? – засмеялся незнакомец и нарочито гнусаво пропел знакомые каждому пошловатые строки: – «Сколько наслаждения свыше всяких мер… вам, как провидение, дарит сомнифер!» Этот оплаченный государством рифмач, по-моему, очень точно сформулировал отпущенные нам радости жизни.
Ли все еще не понимал: при чем здесь сомниферы? Неужели этот чудак ставит их рядом со здешней псиустановкой?
– Чему вы улыбаетесь? – спросил незнакомец.
– Простите, сэр, – начал было Ли, но тот перебил его:
– Зовите меня Док. Так меня все называют.
– Хорошо, Док, – согласился Ли. – Я только хотел сказать, что сомниферы и гипноустановки – совершенно разные вещи.
– Технически, – улыбнулся док.
– Не только технически, – с горячностью возразил Ли. – Гипноустановки одурачивают людей, а сомниферы действительно украшают жизнь, делают ее более интересной.
– Милый мальчик, – грустно сказал незнакомец, – вы нелогичны, но это от молодости. Если жизнь недостаточно хороша, то зачем же улучшать ее только во сне?
Ли подумал немного и не согласился.
– Это же развлечение, как и телекс! – воскликнул он.
– Телекс можно выключить, а сомнифер – нет! Вот и смотри до утра навязанный тебе сон. Или чужую волю – ваше выражение, юноша.
Ли задумался в поисках возражения.
– В конце концов, я сам могу придумать сон.
– И станете сонником.
– Да нет же! – Голос Ли даже зазвенел от обиды. – Кое-кто, а я – то знаю! Сонники смотрят запрещенные сны.
– А какие сны запрещены? – лукаво спросил Док.
– Каталог разрешает президентские выборы, а они заказывают выборы какого-нибудь «свободолюбца», – робко повторил Ли слова Бигля.
Док засмеялся.
– Какого именно? – спросил он.
– Их много было, – неуверенно сказал Ли.
– А все-таки?
– Нас не учили…
– Не знаешь, – сказал Док. – И никто из вас не знает – не учили. А кто знает, молчит. Странное у нас время. Вечером гипномузыка, ночью гипносон. Сомниферы, мой мальчик, – это фон трагедии народа, ее социальный пейзаж. Расскажите о сомниферах жителю другой планеты, и ему сразу станет ясно, в условиях какого общественного строя все это происходит и до какой духовной нищеты дошел этот строй. А пока прощай, – вдруг оборвал речь Док, – мне пора, а ты посиди еще, если хочешь.
Он расплатился и ушел.
– Кто это? – спросил у метра Ли.
– Доктор психологии Роберт Стоун, – почтительно сказал тот. – Хороший человек, только со странностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48