– Что же он натворил, этот шалун? – спросил вкрадчиво Кодбюри-папа, и я успел заглянуть ему в глаза прежде, чем он опустил их. Страшные это были глаза: холодные, жесткие, колючие – они совсем не монтировались с обликом толстяка, этакого доброго гнома – чужие глаза, принадлежащие человеку без жалости, роботу с программой на черствость.
– Как вам сказать, – начал было мямлить Джин, но не успел: над головой детины с нашивками вспыхнула красная надпись «ТРЕВОГА», и плотную ночную тишину здания разорвал вой сирены.
– Простите, господа. Поговорим в другой раз.
Кодбюри встал, расстегивая кобуру, вынул лучевик, щелкнул предохранителем, кивнул сержанту:
– Проводите гостей…
– Послушайте, Кодбюри, – раздраженно сказал, Факетти, – можете объяснить, что происходит?
Тот улыбнулся впервые – только дрогнули уголки губ.
– Как слышите, тревога.
– Сбежал кто-нибудь? – Я спросил это, не вставая с кресла, стараясь говорить как можно небрежнее. – Бывает… Вы, кстати, переставьте диапазон на прицеле: у вас там полтораста – все здание разнесет…
Он посмотрел на лучевик, передвинул бегунок диапазонов, спросил удивленно:
– Знакомы с оружием?
– Более чем знаком – в дружбе.
– Он у нас новенький, – засмеялась Жаклин: ей было явно наплевать и на Дикого, и на тревогу, и на самого хозяина. – Пилот-профессионал, герой на половинном окладе, первый друг Джина и Стива. – Дайте ему лучевик – всех врагов перебьет.
Я не был против своевременной идеи Жаклин.
– А что? Давайте попробуем! Я сейчас без работы: понравлюсь – возьмете на службу.
Кодбюри несколько секунд пристально смотрел на меня, потом подошел к столу сержанта, нажал какую-то кнопку:
– Доложите обстановку.
Из динамика на столе раздался взволнованный голос:
– Восточный блок. Круг дубль. Побег заключенного.
– Номер? – отрывисто спросил Кодбюри.
– Девяносто второй.
– Результаты?
– Блок оцеплен. Дополнительных сведений нет.
– Идиоты! – выругался Кодбюри и крикнул в микрофон: – Стягивать оцепление! Иду к вам.
Он оценивающе посмотрел на меня:
– Хотите пострелять, лучший друг Джина?
Я по-прежнему полулежал в кресле – очень уж оно располагало к отдыху, – бросил лениво:
– Буду рад.
– Держите! – Он кинул мне лучевик, я вскочил, поймав его на лету.
– Неплохо. – Кодбюри открыл ящик стола, достал второй лучевик, проверил диапазон. – Дежурный, остаетесь здесь, следите за тем, чтобы наши гости были в безопасности. – И уже к Джину: – Постараюсь развлечь вашего друга. – И покатился к двери.
А за дверью – по пустому коридору до поворота направо, потом в тесный лифт, вверх, вверх, вверх – сколько этажей? – потом лифт начал двигаться горизонтально и наконец остановился. Мы вошли в такой же, как и внизу, коридор, только ярко освещенный и заполненный черными мундирами. К Кодбюри подскочил верзила в шлеме с защитным забралом, козырнул, отрапортовал:
– Все выходы блокированы. Им не уйти.
– Жертвы? – быстро спросил Кодбюри.
– Один полицейский внутренней охраны. И еще один ранен. Он-то и поднял тревогу.
– Камера?
– Без взлома. Открыта шифром.
– Где же они?
Полицейский, казалось, даже ростом стал меньше.
– Не знаю. С момента тревоги мы их не слышали – ни стрельбы, ни беготни.
– А может быть, вы их проворонили?
– Никак нет. Все выходы блокированы.
Он откинул вверх прозрачный намордник, вытер платком лицо.
– Думаю, их всего трое. И заключенный Стоун. Где-нибудь выжидают.
– Где-нибудь… – передразнил его Кодбюри. – Вам бы командовать детским хором, а не особой группой.
– Так точно, – тупо сказал полицейский.
– Ладно, к делу, – начал Кодбюри. – Четверо с лазерами – в блок «Мышь», четверых – к грузовому лифту, взвод – в грузовой двор. Остальным прочесать коридоры. Да, еще… – Он остановил стартующего верзилу: – Изоляция камер?
– Включена на полную. – И спросил нерешительно: – Скажите, вы доложили о происшедшем директору Биглю?
Кодбюри даже позеленел от ярости.
– Какое вам дело? За излишнее любопытство – двое суток ареста. Выполняйте приказ.
Тот щелкнул каблуками, надвинул щиток на лицо и побежал к отряду. Через несколько секунд полицейские с пистолетами и лучевиками пробежали по коридору мимо нас, сворачивая в боковые проходы, и только теперь я заметил в стенах глухие стальные двери, видимо открывающиеся автоматически. Рядом с каждой – прямоугольник щита-распределителя: там, вероятно, механизм двери, пульт наблюдения, черт знает что еще. А над щитами ярко горели зеленые фонарики, кроме одной двери, где лампочка тревожно мигала.
Кодбюри к чему-то прислушивался, как собака на охоте: уши напряжены, сам в стойке, сейчас бросится.
– Что-нибудь слышите?
– Может, и слышу, – сказал он. – Вот что, лучший друг Джина, мы с вами пойдем туда. – Он ткнул дулом лучевика в жерло туннеля-коридора, уходящего в темноту.
– Что там?
– Люк для отбросов.
– Вы думаете…
Он перебил, усмехнувшись:
– Представьте, думаю. Полицейские тоже иногда размышляют. Где искать отбросы? В люке для них. – Он опять усмехнулся, довольный собственной шуткой.
Темный коридор – пожалуй, низковатый для меня: я то и дело стукался головой о какие-то выступы в потолке – мы прошли неторопливо и крадучись, он впереди, я за ним. В конце коридора Кодбюри зажег фонарик, осветив массивную стальную дверь с ржавым замком-засовом и осколки стекла на полу.
– Видите, – он указал на них лучом фонарика, – лампочка. Слабенькая. Люком пользуются редко и в основном днем. А им и она мешала…
– За дверью лифт? – спросил я.
– Нет, обыкновенные ступеньки-скобы, ржавые от времени. Этой части здания лет восемьдесят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48