Учились Фрэнк и Полетта не только в разных учебных заведениях, но и в различных штатах, зато оба прошли сквозь стихию студенческих волнений, снова в конце восьмидесятых – начале девяностых годов охватившую капиталистический мир. Видимо, это и сблизило их, когда оба оказались в кадрах «Хаус Оушен компани» под крылом вспомнившего о них «отца», которого они не знали и не любили. А что меня привязало к ним? Единомыслие? Едва ли. О политике мы почти не говорили, и я даже удивился, увидев как-то у Фрэнка настольную книгу моего отца, всю жизнь отдавшего борьбе на левом фланге лейбористской партии, но так и не приобщившего меня к ней. Книжка была растрепанная, фамилия автора оторвана, но название воскресило воспоминание детства: «Динамика социальных перемен. Хрестоматия марксистской науки об обществе». Фрэнк смущенно прикрыл книгу иллюстрированным журналом. «Интересуешься?» – спросил я. «Надо знать больше, чем учили нас в школе», – уклончиво ответил он и переменил тему. Разговор о политике с Полеттой тоже не получался, да и не политика нас связала. Видимо, просто общая неприязнь к Лабарду. Но сейчас дело менялось: надо было не ворчать, а действовать.
– Я знал, что несколько тысяч рабочих занято на каких-то специальных работах, – сказал Фрэнк, выслушав мой рассказ. – Я просто этим не интересовался.
– Я знаю больше, – добавил Джонни. – Мои транспортные счетчики ежедневно регистрируют отправку и возвращение безадресных рабочих партий. Эти лифты циркулируют три раза в сутки, не совпадая с обычными часами пик. Все группы отправляются на самые нижние уровни, ниже центрального подъемного вокзала. Я думал, что это связано с какими-то подводными работами – внутрискальные механизмы или подводные ремонтные операции. А может быть, специальная подводная полиция?
– Несколько тысяч человек? Зачем? – удивился я.
Джонни, недоумевая, пожал плечами:
– Еще одна тайна.
– Та же самая. Доминик ясно сказал: «Тайна блистона – пока еще тайна». Для кого тайна? Для жителей Дома?
– Или для мира? – задумалась Полетта.
– А может быть, ты недослышал, – усомнился Джонни. – Случайная обмолвка в случайной беседе.
– И обмолвки не было, – подчеркнул я. – Доминик очень ясно ответил на беспокойство Лойолы. Почему начальник полиции так встревожился тем, что оставил меня одного в кабинете? Из-за второго «мгновенника»? Бесспорно. Он совершенно логично предположил, что я им воспользуюсь. И почему Лабард тотчас же проверил это у наблюдателя? Хорошо еще, что мне повезло со сменщиком!
– Ты сказал о красных пропусках?
– Да.
– Я слышал о синих.
– Очевидно, их меняют из предосторожности.
– Но ведь тайна блистона – нонсенс! – воскликнул Джонни. – Блистон не засекреченный препарат. Это все знают.
– Верно, но не точно, – усмехнулся Фрэнк. – Блистон не засекречен в атомной энергетике. А если из него делать оружие?
– Чушь! Зачем? Какое оружие?
– Бомбы.
На минуту все смолкли от чудовищности предположения.
– А почему, вы думаете, сбежал Роджер? – сказал я. – Когда я спросил его об этом, знаете, что он ответил? «Я хочу жить».
Опять все замолчали.
– Я вспоминаю день, когда он вернулся откуда-то вместе с Домиником, – задумчиво проговорила Полетта. – Он сразу же попросил у меня стакан виски. «Дай ему хайболл, Полетта, – сказал Доминик, – и не разбавляй содовой. Может быть, это сразу отшибет ему память».
– Они были внизу? – спросил Джонни.
– Не знаю.
– Между прочим, его отпустили без неустойки, – вставил реплику Фрэнк.
– Или уплатили за молчание, или ликвидируют на континенте, – предположил Джонни. – Кто знает, может быть, мы завтра или послезавтра прочтем о кончине выдающегося американского специалиста по молеэлектронике, павшего жертвой лопнувшей воздушной подушки под его новой машиной. «Иезуиты» сделают это чистенько и без промаха.
Я почувствовал, как рука Полетты судорожно сжимает мою.
– Мне страшно, Майк.
– Мне тоже. Но не бежать же всем, как Роджеру.
– Надо проверить, – сказал Фрэнк. – Мы еще не все знаем.
Ощущение нелепости происходящего вдруг охватило меня. Что мы знаем? Зачем Доминику блистоновые бомбы? Тайное соглашение с «ястребами» американской внешней политики? Вздор. Штаты не нарушат договора, подписанного всем миром. И не зря же его заключали: с блистоном не шутят и превратить землю в руины не рискнет ни одно государство. А вдруг Доминик сошел с ума или возмечтал себя новым Гитлером? Да ведь Дом уничтожат прежде, чем квазидиктатор продиктует свой ультиматум.
– Не так-то легко уничтожить Дом, – сказал Фрэнк.
– Чепуха. Одно попадание обыкновенной фугаски.
– Термоионные преобразователи, создающие ветровой вакуум вокруг вращающейся конструкции Дома, оттолкнут любую бомбу в море.
– А взрывная волна?
– Она изменит направление или расколется, обогнув Дом.
Я не сдавался:
– Есть же флот, наконец!
– Какой? Суперкраулеры-авианосцы? Тот же результат.
– А подводные лодки?
Фрэнк задумался.
– Подводные лодки могут, конечно, серьезно повредить или даже частично разрушить скалу, на которой поставлен Дом. Может быть, часть засекреченных рабочих и занята сейчас на подводных работах. Не так уж трудно создать мощную заградительную сеть для торпед и подлодок.
– Давайте по порядку, – вмешалась Полетта. – Допущение первое: Лабард вообразил себя новым Гитлером. Допущение второе: где-то на нижних Уровнях Дома изготовляются блистоновая бомба и ракетное устройство для доставки ее на место. Спрашивается: где и с какой целью может быть нанесен первый удар?
– Где? – переспросил я. – Вероятно, на севере Канады или в Гренландии, где жертв будет не так уж много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19