Есть не хотелось, но он всё-таки зашёл в бар и заказал полстакана коньяку и солёную булочку. Бармен, с которым он познакомился ещё вчера и который подавал ему завтрак утром, увидев его, обомлел:
– Что с вами, господин Стон?
– А что? – зевнул Стон.
– Вы красите волосы?
– С ума сошёл! Зачем?
– Я думал, попали в дождь и краска сошла. У вас половина волос седая.
– Дай зеркало.
Бармен вынул из-под стойки маленькое круглое зеркальце, подышал на него, протёр и подал Стону. На него взглянул измождённый, худой старик, чёрные волосы которого густо смешались с проседью.
– Случилось что-нибудь? – участливо спросил бармен.
– Случилось, – сказал Стон, – краска сошла. Только лучше об этом помалкивай.
Он выпил залпом коньяк, откусил кусок булки и поднялся к себе в номер. Там, не раздеваясь, как был в пиджаке и туфлях, плюхнулся на незастеленную кровать и мгновенно заснул. На рассвете проснулся, разделся, принял ванну и снова лёг. Только теперь он не спал.
Он думал о том, что с ним произошло вчера, как это объяснить и можно ли вообще объяснить. Вероятно, нельзя. Даже его незаконченное образование позволяло ему предположить, что произошёл некий физический казус, явно противоречащий законам Эвклида и Ньютона. На Леймонтском шоссе у «ведьмина столба», справедливо предупреждающего смельчака об ожидавших его опасностях, открылся вход в другое пространство или часть пространства, в котором ничто не походит на земной или лунный пейзаж. Вход открывается и закрывается, в какие сроки – неизвестно, но его можно увидеть, если в подходящий момент хорошо всмотреться в окружающий воздух. Вход ведёт в коридор, по которому можно войти в замкнутый, неуютный и, по земным масштабам, крохотный мир гигантски увеличенных алмазов, не отсвечивающих, а самостоятельно излучающих свет. Живые они или мёртвые, сказать трудно, но с них, как с человека кусочки засохшей кожицы, спадают мелкие алмазные осколки, которые, если над ними потрудится гранильщик, превратятся в бриллианты чистейшей воды. Однако по заповедному коридору нормальный человек пройти не может: соприкосновение встречных воздушных потоков создаёт реакцию, парализующую сердце, точнее, всю левую половину тела. Стон прошёл только потому, что сердце его находилось на неподобающей ему стороне.
Стон прошёл, но обратно уже не вернётся: слишком мучительна была эта пытка оживлённой памятью о прожитой жизни. Так и умереть можно. Ещё разок и сдохнешь на этих осколках от кровоизлияния в мозг. Нет, теперь за алмазами пойдут другие. Надо только их завербовать, а таких ненормальных, как я, вероятно, можно найти в Леймонте. Не такая уже редкость – сердце справа и хорошее здоровье плюс молодость. За большие деньги пойдут, надо только заполучить эти деньги, купить этот участок близ шоссе, вырвать к чёрту «ведьмин столб», отпугивающий людей, поймать серый прозрачный прямоугольник и пустить туда одного за другим. Надёжных, верных, нуждающихся в заработке.
Стон вытряхнул из валявшихся рядом брюк горсть принесённых алмазов и задумался. Самые мелкие из них не меньше десяти каратов, а крупные потянут на сто и больше. Таким на земле дают собственные имена-настолько они знамениты во всём мире, почитающем драгоценности. Их в Леймонте, пожалуй, и не продашь – придётся подождать более крупных деловых связей и более солидного положения в финансовых кругах. Но всё остальное надо продать в Леймонте: в большом промышленном городе его с потрохами сожрут, останешься с брюхом, перерезанным автоматной очередью. Здесь же у него есть Мартене и Звездич, которые во всём помогут и всё оборудуют, только обоих придётся взять в дело. Звездич возьмёт много, но от пяти-шести миллионов, которые рассыпаны сейчас по столу, останется далеко не малая толика, так что можно рискнуть и на десять процентов. Мартене обойдётся дешевле – он жулик мелкотравчатый, но в мелкотравчатом мире связей у него предостаточно. Именно через него он и найдёт гранильщика, который будет молчать и сделает всё в лучшем виде.
Найти Мартенса было не легко. Стон объехал почти все бары и залы игральных автоматов, пока не наткнулся на него в одной полубильярдной-полубаре за стойкой с горючим. Мартенс был уже в подпитии, но соображал и запоминал всё.
– Привет в Леймонте, – выдохнул Мартенс. – Поседел здорово. Или уже прошли золотые деньки?
– Их и не было, – сказал Стон. – А сейчас начинаются. Потому и приехал.
– Зря приехал. Профессионалов карточной игры здесь больше, чем бакалавров наук. На чистую рубаху не заработаешь.
– Карточная игра меня не интересует. Есть дело повыгоднее.
– А мне это ни к чему. Я у Джакомо Спинелли работаю.
– Телохранителем?
– Не, стрелять не люблю, да и настоящей меткости нет. Так себе, разные поручения.
– Комиссионные?
– Бывают и комиссионные.
– Говорят, Джакомо камешками интересуется?
– А ты уже знаешь, что говорят?
– Знаю, если приехал. Товар подыскиваешь?
– Тут люди покрупнее меня работают. Вот ювелира подходящего подыскать могу.
– А гранильщика?
– Есть товар? – заинтересовался Мартенс.
Стон подумал о пределе откровенности с Мартенсом и решил не открывать карт.
– Необходима личная встреча с мастером, который умеет держать язык за зубами.
– А что получу я? – спросил Мартенс.
– Если гранильщик не болтун и если он выполнит работу за несколько дней, получишь, скажем, тысячу.
Мартенс задумался.
– Подходящая цифра, спорить не о чём, – сказал он. – Сколько времени даёшь на розыск и когда должна состояться встреча?
– Когда открывается этот бар? – спросил Стон.
– В полдень.
– Так вот в полдень через два дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36