В торговую монополию Стона, Спинелли и Плучека. Сейчас одного убили, так его место занял другой. В Леймонте уже работает крупнейшая в мире фабрика по огранке и шлифовке алмазов. На европейские рынки уже выброшены сотни тысяч драгоценных камней, почти вдвое снизивших прежние цены. И снижение, обратите внимание, пока безубыточно. «Контакт»! Ещё тонны бриллиантов, может быть даже крупных, как сахарные головы. Новый Клондайк в четвёртом измерении. Вы говорите: открытие эйнштейновского масштаба! Так пусть попробует вмешаться наука. Интересно, как? Симпозиумы, конгрессы, призывы к совести продажных мошенников? Ведь вход-то в кристаллический мешок не в социалистической стране, а в нашем свободном капиталистическом мире! На территории частного, да-да, частного землевладения! И ни один наш суд не позволит нарушить священное право частной собственности. Тут уж ничто не поможет – ни академии наук, ни парламенты, ни ЮНЕСКО. Только выкупить вход у Стона, а если он его не продаст? Судить Стона, а за что? Мой дом – моя крепость, мой сундук, на нём и сижу. Даже вмешательство правительства, если оно рискнёт конфисковать частное землевладение, ни к чему не приведёт, кроме государственной монополии на алмазные россыпи. Такая же торговлишка, только другие купцы – вот вам и результат встречи двух разумов! Да ещё неизвестно, признает ли наша наука за одним из них право на разум?
Вернер опять ни разу не перебил меня, пока не погас полыхавший во мне костёр. Тогда он сказал тихо, но побудительно:
– Я человек науки и могу подходить к этому лишь в интересах науки. Сейчас послеполуденные часы – можно ли наблюдать вход в это время?
– Можно проверить.
– Тогда идём.
И, сбросив халат, тощий, щуплый, в очках, побежал, странно выворачивая ноги, как балерина в первой позиции. Я знал: Вернеру ломали кости в Штудгофе, и ему предстояло ковылять так до конца жизни. Но когда он влез на водительское место в своём «фольксвагене», я всё-таки спросил:
– Сами водите?
– Сам. Руки они пощадили. Вероятно, рассчитывали, что ещё пригодятся.
Ехал он медленно, со старческой осторожностью, не вызывая пристального внимания регулировщиков. Через полчаса мы были уже на месте. Кладбищенская ограда вокруг столба была не замкнута, калитка настежь так и осталась после нашего путешествия в Неведомое. И только самый столб от имени заботливых леймонтских ведьм по-прежнему пророчески предупреждал:


НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ!
ОПАСНОСТЬ!
ИМЕННО ЗДЕСЬ ИСЧЕЗАЮТ ЛЮДИ!


Сезам закрывается
Берни Янг

– Стоп, – сказал я Вернеру, – вылезаем. Видите этот прозрачный дымок у столба?
Вернер недоуменно покачал головой:
– Ничего не вижу. Выжженная трава да пыль.
– А вы присмотритесь внимательнее. Прищурьтесь при этом. Вон, у самого подножия, где ещё кора не состругана. Видите? Крохотный столбик то ли пыли, то ли дыма, наполовину развеянного ветром.
Вернер прищурился, шагнул вправо, потом влево, присел на корточки и проговорил неуверенно:
– Что-то маячит. Скорее пыль на ветру, чем дымок. Да столбик-то узенький. Как же вы пролезете?
Я засмеялся.
– Сейчас увидите.
Прошёл в открытую калитку, ступил ногой в самый центр пылевого столбика, словно пытаясь прижать его носком ботинка, и сразу же очутился в тусклом, непрозрачном коридоре. Левое плечо и рука тотчас ощутили колючий парализующий поток, и я прижался вправо, к упругой невидимой «стенке». Постоял, должно быть, с минуту, ни о чём не думая, с трудом повернулся и выскочил на свет божий.
Вернер глядел на меня с древним реликтовым удивлением, какое поражало библейских людей, когда они видели колесницу Ильи-пророка или превращение жены Лота в соляной столб.
– Ничего не понимаю. Вы же буквально провалились сквозь землю. Попробуйте ещё раз, я подойду ближе.
– Ладно, – сказал я, – только не слишком близко. Ещё вас втянет. И ради бога не вздумайте последовать за мной – сразу оцепенеете.
Я шагнул вперёд и сразу же, как и минуту назад, упёрся в тугую воздушную «стенку». На мгновение мелькнула мысль: а что, если пройти по коридору в алмазный кокон, повторив уже пережитый опыт? Что подумает Вернер, ожидая меня и сходя с ума от неизвестности? А если я вдруг останусь там бок о бок с Нидзевецким? Ведь контакт двух разумов осуществлялся едва ли в интересах человечества.
Я снова вышел к столбу при полном ликовании Вернера.
– К чёрту! – закричал он. – Я проделаю это сам, – и нырнул в ту же невидимую межпространственную щель.
Я едва успел ухватить его за пиджак. На какую-то секунду я увидел вдруг то, что уже никогда не увижу до смерти. В прозрачном солнечном воздухе возле проклятого столба, извещающего о таинственном исчезновении людей, исчезло вдруг девять десятых Вернера и только рвалась у меня из рук будто отрезанная часть его спины в сером выцветшем пиджаке с острыми, выпирающими лопатками. Ещё секунда, и я его вынул по частям из пустоты, из воздуха, сначала плечи и затылок, потом голову и руки и, наконец, вывернутые в первой балетной позиции ноги.
Он грохнулся на землю в какой-то неестественной позе и простонал.
– Что с вами? – испугался я.
– Он-немела… вся левая часть… как п-параличная… – выговаривал он, с трудом шевеля языком.
– Я говорил вам – не лезьте! – рассердился я. – Вы нормальный человек, с левым сердцем. А это дорога для ненормальных. Контакт для правосердечников. Не понимаю, почему они не переместили эти идиотские воздушные потоки?
– Значит, не могли.
Вернер уже сидел, опершись руками о травяные бугорки и вытянув вперёд свои худые, выворотные ноги.
– Значит, разум их не всемогущ и не всеведущ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36