Сто восемьдесят пять сантиметров Ц побок
у ученика, бездарен он, неперспективен. Обидно…
Ц Распрыгался, наконец? Ц спросил Пащенко.
Ц Надеюсь.
Ц А может, ты хочешь мне первенство уступить? Спасибо, не приму подарка. Т
олько в день рождения.
Ц А я авансом.
Ц Скорее долг отдаёшь. День рождения у меня в апреле был.
Посмеялись, и вроде легче стало. И следующая высота уже не казалась Алику
неодолимой. Подумаешь Ц сто девяносто сантиметров. Брали Ц не промахив
ались…
Между прочим, хвалёный Баранов выбыл из соревнований. Пошёл отдохнуть. П
охоже, ещё одна надежда Лешего не оправдала себя. А почему, собственно, ещё
одна? Алик-то прыгает и сдаваться не собирается. Сто девяносто, говорите?
Подать сюда сто девяносто!..
Пошёл Пащенко. Раз, два, три Ц высота наша!
Ц Хорошо, Валера!
Ц Тебе того же, Алик.
Спасибо… Разбежался. Толчок… Ах, чёрт, опять ногу не вытянул вовремя…
Ц Алик, у тебя зад не поспевает за всем прочим.
Ц Чувствую.
Прав Пащенко. А почему не поспевает? Не хватает толчка? Сильнее надо? А сил
ьнее вроде некуда…
Файн, между прочим, тоже сбил планку. И тоже задом. Хоть слабое, но утешение.

Вторая попытка. Разбег… Не получилось. На этот раз Алик сбил планку грудь
ю, даже не допрыгнул до высоты.
Пришёл страх. Что-то больно сжималось в груди, как перед экзаменом Ц быва
ло такое знакомое ощущение! Ц когда из тридцати билетов пять не успел вы
учить. И думаешь с замиранием сердца: а вдруг попадётся как раз один из пят
и? Здесь то же: а вдруг не возьму высоту?
Утешал себя: вздор, высота обычная, привычная высота. Но сороконожка уже п
ринялась за отвлекающий внимание подсчёт, а страх делал ноги ватными, бе
спомощными: не то чтобы толкнуться как следует Ц и разбежаться-то трудн
о…
Короче, не взял высоту. Снова сбил планку, пошёл к своему стулу, молча одев
ался.
Ц Уходишь? Ц спросил Пащенко.
Он понимал, что товарищу сейчас не нужны утешения. Особенно от того, кто сч
астливо продолжает прыжки, претендует на победу.
А ведь всё вышло по-пащенковски: подарил ему Алик первенство в счёт гряду
щего дня рождения. Нет, не подарил Ц в борьбе уступил, с великой неохотой,
с душевными муками. Уступил, потому что оказался слабее Ц он, Радуга, кото
рый Пащенко до сих пор за равного соперника не считал!..
Ц Пойду. Счастливо допрыгать.
Ц Я позвоню.
Ц Ага.
Пошёл вдоль гаревой беговой дорожки к раздевалкам. Уже ныряя под трибуны
, обернулся, увидел: Пащенко преодолел сто девяносто пять сантиметров, бе
жал от планки, высоко, по-чемпионски, подняв руки.
Алик не понимал, почему он, одолевавший на тренировках два метра пять сан
тиметров, не сумел показать здесь хотя бы близкий результат? Двадцати са
нтиметров до собственного рекорда не допрыгнул. Почему? Почему? Почему?..

А если…
Нет, не может быть! Алик даже головой затряс, как намокший кот. Здесь что-то
иное Ц обычное, спортивное.
И всё же другого объяснения не было: дар пропал. Без предупреждения, без сн
исхождения Ц как и было обещано.
Когда Алик нарушил условие? Вроде не было такого Ц не солгал никому. И вдр
уг вспомнилось: стройка, комната на втором этаже, бидон с краской, разбито
е стекло…
Он же обманул прораба, спасая Дашкину честь! Ну и что с того? Главное Ц обм
анул, а причины обмана никого не интересуют. Как сказано: «ни намеренно, ни
нечаянно, ни по злобе, ни по глупости, ни из жалости, ни из вредности».
Но ведь три дня с тех пор прошло, а дар исчез только сегодня. Сегодня ли?..
В Алике боролись двое: один Ц испуганный, сопротивляющийся, не верящий в
беду; другой Ц холодный, рассудительный, всё понимающий. И этот «холодны
й» знал точно: в последние дни на тренировках Алик в высоту не прыгал. Толь
ко Ц бег, перекладина, физические нагрузки на воздухе. А дар, естественно
, исчез как раз в тот момент, когда Алик произнёс сакраментальное: «Моя раб
ота, товарищ прораб!»
Хотел быть рыцарем? Будь им, на здоровье! Только прыгать-то уже не придётс
я. Ходи по грешной земле, дорогой рыцарь Радуга…
И, только подъезжая к дому, сообразил: а как же сто восемьдесят пять сантим
етров? Взял он их или нет? Выходит, что взял: дело наяву происходило, при бол
ьшом скоплении свидетелей. Без всякого дара взял, сам по себе…

18

А ночью Алику снова приснился вещий сон Ц пятый по счёту за такое коротк
ое время. В самом деле, другим за всю жизнь и одного вещего сна не положено,
обычные донимают, а пятнадцатилетнему гражданину Ц сразу целых пять. Да
приплюсуйте к тому сеанс телепатии Ц на уроке по литературе, когда «неч
истая сила» общалась с Аликом посредством школьного сочинения. Явный пе
ребор.
И тем не менее Ц пятый сон.
Будто послала мама Алика на рынок Ц картошки купить, редиски, лука зелён
ого, петрушки, укропа. Помидоров Ц если недорогие. А Алик двугривенный в к
армане заначил Ц на семечки.
Идёт он вдоль рядов, выбирает редис покрупнее. У одной тётки хорош, крепок
, да мелковат. У другой Ц крупный, но стриженый Ц без хвостиков. А Алику ре
диска в пучках нравится. И вдруг Ц есть, голубчик. Как раз то, что хотел, что
доктор прописал, как говорится.
Ц Почём редиска? Ц спрашивает.
Ц Пятачок пучок, Ц слышит в ответ.
Удивился: что за цена такая странная? Больно дёшево. Посмотрел на торговк
у Ц ба, знакомые все лица!
Ц Здрасьте, бабушка.
Ц Здоров, коли не шутишь, Ц отвечает ему торговка, в которой Ц как мы уже
поняли Ц Алик признал весёлую старушку из трубинского леса, могуществе
нную бабу-ягу, властительницу Щёлковского района, а может, и всего Подмос
ковья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43