– Не вызванная ли вами бомбочка пробила здание нашей редакции? Так заплачьте: ни единой жертвы. Взрыва не состоялось.
Сысоева не реагировала – ни удивлением, ни яростью.
– Ты ее знаешь, что ли? – спросил солдат.
– В одной квартире живем.
– Отведите ее на улицу Дзержинского. Здесь близко, – послышался позади меня голос второго патрульного.
– Ты живой, старшина? – обрадовался его напарник.
– Еще повоюем, малец. А ты пока «скорую» вызовешь. Метро рядом, а там автоматы есть… Скажешь, что ранен…
Пока солдат вызывал «скорую», мы постояли малость с Ириной Владимировной. Молчали. Допрашивать ее я не имел права: допрашивать будет Югов.
Но она спросила сама:
– Меня, наверное, расстреляют?
– Вполне возможно.
– Возможно, но необязательно?
– Это зависит от вас.
– Как это понимать?
– Говорить правду.
– Но вы взяли меня, как говорится, с поличным.
– У вас есть сообщники.
– Все равно войну вы проиграли.
– Мы так не думаем…
Появился запыхавшийся патрульный. Винтовку он снял с плеча, держал в пятерне. Вероятно, она помешала ему втиснуться в автоматную будку.
– Дозвонился? – спросил я.
– Порядок. Сейчас скажу старшине, чтобы ждал…
– Если выживет, – сказала Сысоева, – у меня одним преступлением будет меньше. – И засмеялась: – Черт с вами! Хотите правду, ешьте правду.
– Это вы скажете на допросе. И не мне. – Я обернулся к солдату: – Отведем ее на Дзержинку…
Из пропускной я позвонил Югову.
– Вадим Глотов говорит. Мы с патрульным комендатуры – фамилии его я не спросил – сейчас внизу, вместе с задержанной нами сигнальщицей. Это жена Сысоева. У меня ее сигнальный фонарь и «вальтер», из которого она стреляла в другого патрульного.
– Убит? – спросил Югов.
– Ранен. Да, в полном сознании. Мы уже вызвали «скорую».
– Патрульного отпусти и передай трубку дежурному.
– Идите без пропуска, – сказал дежурный, выслушав Югова.
Не опуская пистолета, я повел ее по лестнице наверх.

9. Допрос

– Развяжи ей руки, – поморщился Югов. – Кто это придумал?
– Солдат из комендатуры.
Он завязал так крепко, что я с трудом распустил узел. Сигнальный фонарь и «вальтер» Югов положил перед собой на стол.
– Садитесь, – предложил он Сысоевой, – и ты тоже, – кивнул он мне на ряд выстроившихся у стены стульев.
Мы сели. Она – прямо перед Юговым, я – позади, в сторонке.
– Мне хотелось бы знать ваше настоящее имя и где вы научились так хорошо, как мне рассказывали, говорить по-русски.
Она помолчала минуты две, прежде чем начать.
– По паспорту я Сысоева Ирина Владимировна, но это фальшивка, изготовленная в абвере. А подлинное мое имя Хельга Мюллер. Я шарфюрер СС по званию, а русский язык знаю с детства: у меня была русская мать. Мой отец имел собственную аптеку на Тверской и одновременно был нашим резидентом у вас в Москве. Поэтому после революции он не вернулся в Германию и поступил к вам фармацевтом. Здесь он и женился, здесь я родилась и проучилась у вас до двенадцати лет, когда нас отозвали в Германию. Эмигрировать тогда было трудно, помогли агенты белополяков, с которыми отец имел кое-какие связи. В Германии я доучивалась…
– Год рождения? – спросил Югов.
– Девятьсот двенадцатый.
– Значит, вы бежали в двадцать четвертом. Расскажите об этом подробнее.
– Подробности я плохо помню: отец многое скрывал от меня и матери. Часто бывал у нас некий Кульчицкий, бывший агент Пилсудского, как мне сказали потом. Он и организовал наш побег. Помню, что выехали мы с Белорусского вокзала все вместе, сошли где-то близ станции Столбцы, это был уже район, непосредственно примыкающий к советско-польской границе. Долго шли по лесу, даже переправлялись через болото с двумя провожатыми. Нас предупреждали, что переход будет трудным, граница охраняется и путешествие сопряжено с риском. И действительно при переходе через границу одному из провожатых пришлось застрелить пограничника. Но, в общем, перешли… Примерно все, что мне запомнилось.
– Как вас перебросили в Москву?
– Как беженку. Вышла к Дорохову, а оттуда на автомашине в город. Какой-то военный добряк нашелся.
– А дальше?
– Мне дали явку на улице Чехова. На вопрос: «Кто?» – я должна была ответить: «Привет от Ганниева». Отдельная квартира в две комнаты. Фамилию хозяина не знаю. По-моему, он зубной врач из районной поликлиники, если судить по плакату в передней: открытый рот и надпись «Берегите зубы».
– Номер дома и квартиры запомнили?
– Нет. Но, если пойдете со мной, найду… Этот зубник не зубник и свел меня с Сысоевым. Вон парень, – она обернулась ко мне, – знает, о ком я…
«Похоже, правду говорит, – думал я. – Хо-очет жить… А может, и впрямь надеется на приход немцев? Надеется, надеется! И вся ее правда распрекрасная – только оттого, что подсчитала: мы не расстреляем, немцы выпустят… Хотя ведь должна понимать: поверят ли ей немцы?.. Вряд ли… Но этого она не хочет понимать, ей сейчас любая зацепка за жизнь подходит…»
– Сысоев ждал вас? – спросил Югов.
– Да. У меня был паспорт на другое имя, но Сысоев сказал, что его легенда лучше.
– Разрешите вопрос, Иван Сергеевич, – вмешался я.
– Спрашивай.
– Дом, где вы с Сысоевым жили, действительно разбомбили?
Она вновь обернулась ко мне:
– Вы знаете, да… Потому мы и попали в вашу квартиру. Не повезло…
– Кому как, – философски сказал я, но Югов прервал меня, возвращая допрос в жесткое русло:
– Ваше задание?
Хельга Мюллер отвечала быстро и точно:
– Честно говоря, эти задания не для специально подготовленного разведчика. Командование рассчитывало лишь на мою искренность, веру в победу и отличное знание русского языка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29