поведение столь необычное должно было иметь под собою некое объяснение.
- Ну же, Элис, признавайся, - увещевал мистер Гриторекс, - что за всем этим кроется? До недавних пор ты была доброй, благонравной, услужливой девушкой; я уверен: ты никогда не стала бы так себя вести, если бы все шло своим чередом. Где-то что-то не заладилось, верно?
- Не заладилось, сэр! Никоим образом, сэр! Тоже мне, "не заладилось": старый дядюшка умирает и оставляет целую кучу деньжищь - поверенные говорят, тысячи и тысячи!
- И деньги переходят к тебе, Элис?
- Мне причитается моя доля, сэр. Дядюшка завещал поделить деньги поровну между всеми племянниками и племянницами.
- Да ты, выходит, теперь богатая наследница, Элис! - отозвался хозяин, про себя весьма сомневаясь, что состояние и впрямь так уж велико, как расписывает девица. - Но тебе не кажется, что как-то несправедливо получается, ежели твое счастье обернется несчастьем для миссис Гриторекс?
- А что тут поделаешь-то? - фыркнула Элис. - До сих пор счастье хозяйки оборачивалось несчастьем для меня, согласитесь, сэр? Так почему бы нам и не поменяться местами?
- Не вижу, с какой стати счастье твоей госпожи возможно назвать несчастьем для тебя, Элис.
- Да это любому видно, сэр, ежели человек не ослеплен классовыми предрассудками.
- "Классовыми предрассудками!" - воскликнул мистер Гриторекс, не веря ушам своим.
- Есть такое слово, сэр: сама слышала! Так ведь яснее ясного: кабы хозяйка не оказалась побогаче меня, она бы не смогла нанять меня в услужение - как вы это называете.
- Это и впрямь очевидно, - отозвался мистер Гриторекс. - Но предположим, никто не мог бы себе позволить нанять тебя в услужение: и что бы с тобой сталось бы?
- К тому времени народ отстоял бы свои права!
- Права на что? На наследство вроде твоего?
- Да хотя бы на хлеб с сыром, - нахально возразила Элис.
- Да, но у тебя было кое-что получше, чем хлеб и сыр.
- Дом у вас и впрямь не бедный, сэр, и жаловаться мне не на что, да только это все едино, покуда благоденствие это зиждется на домашнем рабстве - и оправданий подобной гнусности нет и быть не может.
- Тогда, вне всякого сомнения, теперь, хотя ты и сделалась состоятельной дамой, ты и не помыслишь о том, чтобы нанять служанку, предположил хозяин, от души забавляясь: нечасто приходится наблюдать человеческую натуру во всей ее полноте!
- Одно скажу, сэр: теперь моя очередь; и я никому не позволю собой помыкать! Уж что-что, а долг перед собой я помню!
- А я и не знал, что существует и такой долг, Элис, - заметил хозяин.
Что-то в его тоне не понравилось девушке.
- Так вот теперь узнали, сэр! - отрезала она и выбежала из комнаты.
В следующее мгновение, однако, устыдившись собственной грубости, Элис вернулась, говоря:
- Не хочу никого обидеть, сэр, но мне и впрямь страсть как надо домой. Брат у меня расхворался: хочет меня повидать. Ежели вы не возражаете, чтобы я съездила домой на месяц, я обещаю вам вернуться и ходить за хозяйкой до конца срока - то есть в качестве подруги, сэр.
- Но сперва послушай меня, Элис, - проговорил мистер Гриторекс. - Мне в свое время приходилось иметь дело с завещаниями, и я уверяю тебя: прежде чем ты сможешь распоряжаться деньгами, пройдет, по всей вероятности, никак не меньше года. Разумнее было бы сохранить за собою место до тех пор, пока вопрос с наследством не уладится. Ведь никогда не знаешь, что может случиться. Ото рта до ложки длинная дорожка, знаешь ли.
- Да нет, здесь-то все в порядке, сэр! Все знают, что деньги остались племянникам и племянницам, а мы с братом ничем не хуже прочих!
- Не сомневаюсь; и все-таки, прислушайся к моему совету и сбереги надежную крышу над головой, до тех пор, пока не обзаведешься новой.
Элис только вздернула подбородок и не без вызова осведомилась:
- Так я могу уехать на месяц, сэр?
- Я поговорю с хозяйкой, - отозвался мистер Гриторекс, не будучи уверен, что такое соглашение придется по душе его жене.
Но на следующий день миссис Гриторекс имела долгую беседу с Элис, и в результате было решено: в следующий понедельник девушка уедет домой на месяц, а затем вернется еще месяца на два по меньшей мере. То, что мистер Гриторекс сказал о завещании, возымело эффект, и, к тому же, хозяйка искренне порадовалась ее удаче. О Софи никто не беспокоился; девочка никому не причиняла хлопот, и предполагалось, что за нею присмотрит горничная.
Глава 3.
Воскресным вечером воздыхатель Элис, прослышав, не от нее самой, но окольным путем, что та на следующий день уезжает домой, явился на Уимборн-сквер, изрядно озадаченный - как самим поступком, так и тем, что девушка не сочла нужным поставить его в известность. Он работал столяром-краснодеревцем в респектабельном магазинчике по соседству, и по образованию, способностям и личным своим достоинствам далеко превосходил Элис - прежде это ей изрядно льстило, а теперь придавало известную пикантность перемене, что, по ее мнению, в корне переиначила их былые взаимоотношения. Исполненная сознания новообретенной значимости, Элис встретила его, задрапировавшись в плащ неописуемой отчужденности. При первом же слове Джону Джефсону померещилось, что голос ее доносится словно с противоположного берега Английского канала. Бедняга недоумевал, гадая: что он такого натворил, или, скорее, что он натворил или сказал в воображении Элис, чтобы она так раскипятилась.
- Элис, милая, - начал он, ибо Джон был из тех людей, что сразу берут быка за рога, - в чем беда? Что на тебя нашло? Ты нынче сама не своя! Я тут прознал, что ты уезжаешь, а мне и не словечка! Что я такого сделал?
В ответ Элис только вздернула подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13